Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет

Оба недоумевали. Они столько пережили – и вот так их встречает родина?

Они сняли домик в Сеуле и попытались вернуться к работе. Но времена настали трудные. Оба устали, оба были в долгах. Шансов найти себя в современном, смелом, молодежном кинематографе Южной Кореи у Сина, киношного реликта тридцатилетней давности, уже было немного. Японский киноман, который порой организовывал прокат чудного культового кино и писал для японского «Плейбоя» под псевдонимом «Эдоки Дзюн» (японская версия «Эда Вуда-мл.»), купил права на «Пульгасари» и с ошеломительным успехом выпустил его у себя на родине. Син через суд добивался возвращения своего имени в титры, но проиграл: фильм контролировали северокорейские законы, а северокорейские законы диктовал Ким Чен Ир. Пару лет спустя «Пульгасари» выпустили на видеокассетах и DVD в США; все над ним насмехались, но фильм в мгновение ока стал культовой классикой. Сину не досталось ни цента.

Зато чувство юмора ему не изменяло. Журналисты, навещая его офис на окраине Сеула, неизменно отмечали, что по стенам висят не только его фотографии с женой в 1960-х или его портрет с Катрин Денёв и Клинтом Иствудом в Каннах в 1994 году, но и сюрреалистический снимок, на котором он и Чхве позируют с Ким Чен Иром и Ким Ир Сеном. В 2003 году Син признавался одному журналисту: «Воображая много денег, я вспоминаю Северную Корею». Затем, когда его спросили, как Ким Чен Ир повлиял на его жизнь, Син игриво пихнул жену в бок и улыбнулся: «Очень позитивно. Наверное, это она ему подсказала нас похитить. Очень хотела, чтоб мы опять сошлись».

Он изображал беспечность, однако честолюбца, который всегда жаждал быть в гуще событий, повсеместное небрежное равнодушие ранило еще сильнее, чем недоверие и подозрения. Он поставил в Южной Корее еще один фильм, «Историю зимы» – камерную серьезную драму о старческом слабоумии и хрупкости преклонных лет.

Фильм так и не выпустили. Больше Син в видоискатель не смотрел.

На столе перед старушкой – лимонный чай и горячая вода. На улице плюс тридцать восемь, влажно и душно, но пить холодное больше нельзя, объясняет старушка, – проблемы с горлом и пищеводом. Глаза ее сосредоточенно блестят. Двигается она медленно, осторожно – и редко.

Госпоже Чхве восемьдесят восемь лет, и передвигается она только в кресле-каталке. Выглядит сообразно возрасту. На ней громадные очки с диоптриями и серая кепка, из-под которой торчат седые завитки. Бледное лицо накрашено деликатно, но тщательно. Она в брюках и голубой блузке-жакете поверх бордового топа, в дорогих на вид серебристых туфлях на низком каблуке; на шее висит большой квадратный медальон из серебра. На трех пальцах кольца, одно из них (второе) – обручальное. Иногда говорят, что едва кинозвезда или рок-идол входят в комнату, меняется плотность воздуха. Чхве Ын Хи – под девяносто, в кресле-каталке – при ней такое тоже происходит.

В кафе «Поп-стрит» (заведение, каких в Южной Корее немало, – отчасти ресторан, где подают что угодно, от традиционной корейской кухни до спагетти болоньезе, гамбургеров и салата «Цезарь» с курицей, отчасти кофейня а-ля «Старбакс») госпожа Чхве четыре часа пересказывает свою историю, отвечает на вопросы любезно и с достоинством. На вопрос, какой главный вывод должны сделать читатели из ее с Сином истории, она отвечает не колеблясь.

– Главное, – говорит она, – чтобы люди наконец поняли: правда есть правда.

Син Сан Ок умер 11 апреля 2006 года. Даже теперь, годы спустя, когда госпожа Чхве ночами не может уснуть, ей порой чудится, что вот она зайдет в кабинет, а Син там – работает, как работал до последних дней.

За пару лет до смерти он замолчал. Если к нему обращались, он лишь печально и устало улыбался. Отвечал разве что шепотом, одной фразой: «Мне особо нечего сказать». В 2005 году случились осложнения после пересадки печени, через несколько месяцев последовала вторая операция; Син был стар, слаб и выздоравливал с трудом. Чхве не могла купить машину и каждый день моталась к нему в больницу на автобусе. Теперь она винит одну из сиделок Сина – та переутомляла его упражнениями, торопила выздоровление. Еще Чхве винит Ким Чен Ира – что справедливее – за годы тюрьмы, подорвавшие Сину здоровье. В больнице Син подхватил гепатит и сдавал не по дням, а по часам.

Вечером 11 апреля Чхве поцеловала его перед уходом и, как обычно, спросила, не нужно ли ему чего-нибудь. Син улыбнулся:

– Дай руку. Посмотрим, какая ты сильная.