Лилли Маркоу - Сталин. Личная жизнь

Осознавал ли он, к какому насилию и к каким массовым трагедиям приведут затеянные им дела? Он ведь в 1925 году решительно выступал против тех, кто хотел разжечь «классовую борьбу в деревне». В то время он еще полагал, что можно лишь постепенно и лишь в определенной степени провести коллективизацию только части сельского хозяйства. Он тогда также считал, что крестьяне и сами начнут выступать за коллективизацию, поскольку поймут, что она может быть для них очень даже выгодной. Их жизнь улучшится, и они отнюдь не станут жалеть о том, что расстались со своими маленькими индивидуальными хозяйствами.

С течением времени зерна производилось все меньше и меньше – а значит, уменьшались и возможности его экспорта за валюту, необходимую для проведения индустриализации. Кроме того, возникала угроза повсеместного голода. Сталин оказался в замкнутом круге: чтобы развивать коллективные формы ведения сельского хозяйства, он нуждался в мощной промышленности; чтобы создать мощную промышленность, он должен был опираться на коллективное сельское хозяйство. Он решил разорвать этот замкнутый круг при помощи силы. Сталин не видел для себя иного пути, если не желал изменить, как он говорил, своему «делу» – трансформации утопии в реальность – и построить социализм, который опередил бы по своим достижениям капитализм.

Сталин начал с того, что вернулся к политике «военного коммунизма». В сельскую местность были направлены «отряды рабочих», которым поставили задачу обыскать крестьянские хозяйства и забрать припрятанное крестьянами продовольствие. Тем самым методы внеэкономического принуждения, за которые в свое время ратовал Троцкий, стали широко применяться и Сталиным [226]. Такая политика поначалу дала положительный результат: в январе 1928 года объем закупок зерновых культур превысил показатели предыдущего года. В 1929 году было собрано еще больше зерна. Чтобы заручиться поддержкой бедных крестьян, Сталин заявил, что в каждой деревне 25 % конфискованного зерна будут разделены между ними. Однако большинство крестьян-середняков отнеслось к аграрной политике властей отрицательно. В середине 1929 года Сталин внезапно начал всеобщую коллективизацию сельского хозяйства, призывая «ударить по кулачеству, сломить его сопротивление, ликвидировать его как класс». Он, можно сказать, объявил кулакам войну. «Политика коллективизации была страшной борьбой», – скажет он Уинстону Черчиллю десять лет спустя. По мере того как он проводил политику коллективизации, росло число ее противников: оно достигло десяти миллионов. «Это было что-то страшное, это длилось четыре года, но для того, чтобы избавиться от периодических голодовок, России было абсолютно необходимо пахать землю тракторами». Однако крестьянам этого не хотелось, потому что данная трансформация сопровождалась для них утратой их собственной земли. И тогда все те, кто выступал против, «были уничтожены своими батраками», как объяснит Сталин Черчиллю, вызвав у него удивление [227].

Поначалу он проводил эту рискованную политику осторожно, методом проб и ошибок. «Затем, увлекаемый силой своих поступков, он стал двигаться вперед гигантскими шагами, почти не останавливаясь и не отдыхая. Позади него раздавался топот несметного множества русских усталых и окровавленных ног – ног целого поколения, пытающегося построить социализм в отдельно взятой стране» [228].

Он все больше и больше верил в то, что только безжалостные репрессии, «твердая рука» и насилие, возведенное в ранг государственной политики, могут кардинально изменить Россию и все прочие территории, оставшиеся под ее властью после развала империи. Он работал не покладая рук среди статистических отчетов, графиков и показателей. Он читал все больше и больше книг, посвященных экономике, металлургии, сельскому хозяйству. Он отдавал приказы и издавал постановления. Он считал, что «нет такой крепости, которую большевики не могли бы взять штурмом», прекрасно понимая при этом, какой огромный масштаб у задачи, которую он перед собой поставил, и как много человеческих жизней потребует ее достижение. Для тех, кто видел в Сталине всего лишь человека, жаждущего огромной личной власти, осуществленные им в 1928–1929 годах мероприятия стали доказательством обратного. «Человек, амбиции которого ограничиваются лишь заботой о своей личной власти, ни в коем случае не стал бы затевать такой ужасный крестовый поход против крестьян» [229]. Сталин ошеломил даже собственную жену. В марте 1931 года она написала матери Сталина: «…я удивляюсь его силам и энергии. Только действительно здоровый человек может выдержать работу, которую несет он». Сталин до сих пор приводит в замешательство историков: «Только человек, обладающий абсолютной властью и полностью контролирующий свои нервы и чувства, мог взяться за осуществление подобной затеи при наличии такого огромного количества препятствий» [230].