Джошуа Купер Рамо - Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости - как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Однако среди всех людей, присутствовавших на конференции Hack-Tic, – среди системных администраторов и Unix-гуру и инженеров-партизан (согласитесь, у каждого есть свои странности) – именно хакеры-пижоны представляли наибольший интерес – как для участников конференции, так и для белых фургонов, разъезжающих поблизости, предположительно полицейских. Прозвище этих парней происходит из различного программного обеспечения, к которому у них был доступ, – большей частью взломанных версий коммерческих программ, которые публиковались, распространялись и различным образом использовались в системах частных объявлений. Хакеры-пижоны были пиратами. И, как и большинство пиратов, они обладали способностью видеть всевозможные лазейки в законодательстве и чутьем к деньгам, вращающимся по принципиально новым каналам. Если в целом хакерская культура в ту раннюю пору была маргинальной – она действительно была маргинальной, учитывая катастрофическую нехватку женщин в этих кругах, – то это были люди самой глубокой периферии общества. В них были слиты воедино фантастические технические навыки и хакерские управленческие качества. И жажда выгоды, как у преступника.

Первые компьютерные вирусы были частью того, чем они торговали. Вирусы появились в 1980-х и представляли собой большей частью увлекательные головоломки. В среде компьютерных инженеров тогда витало желание, что-то вроде академического интереса, – желание увидеть, что же можно сделать с системами, которые они построили. Это мало отличалось от тех свистящих телефонных звуков, так изумлявших Кэпа, Стива Джобса и Воза. Ну а вы, смогли бы вы заставить здоровые машины размером с комнату вытворять то, чего никто и представить не мог? Это действо было преисполнено абсолютного и несомненного восторга. Я до сих пор помню, как я вернулся к себе в офис в один день середины 1990-х с запечатанным пакетом, в котором лежала дискета. Дискету, которая была подписана словом «Вирусы», я сразу использовал для того, чтобы убить свой компьютер так, чтобы его нужно было переформатировать. Дважды. Такие приключения, между прочим, порождали лучших программистов. Исполнение трюков в этих ранних машинах требовало особой близости с кодом, определяющим их электрические операции. (Компьютерные программы называются кодом; люди, которые их пишут и тестируют, называются кодерами.)

Но секреты, скрывающиеся за этими ранними взломами и присвоениями, редко оставались таковыми длительное время. Неформальная культура журналов в переплете типа «2600» позволяла легко понять, что нужно знать об этой группировке: это была группа, члены которой любили делиться, хвастаться и ублажать друг друга историями о системах, которые они вскрыли, любили играть с чувством легкой паранойи в отношении того, кто может следить или кому это может быть любопытно. «Компьютеры. Системы. Я в этом ас». Еще можно было разделять свое чувство адреналинового азарта с другими. Ощущение общей альтернативной реальности, которое многие из нас испытали в таких играх, как «Dungeons and Dragons», или на страницах таких журналов, как Dune, отлично вписывается в цифровые реалии. Этот открытый и дружелюбный темперамент оживил многих людей на этом амстердамском поле: они веселились у озера, вместо того чтобы разбрестись по душевым кабинкам. Мы находились в абсолютном программистском изумлении от того, на что способна машина – даже на то, что не было задумано изначально. Мы были безобидны. Эти хакеры-пижоны, однако, были иными. Их изумление было жадной, омерзительной одержимостью.

Эта практика всякого рода хитростей с компьютерными системами претерпевала изменения даже в тот момент, когда мы сидели на том летнем газоне Амстердама. И изменения эти выявили нечто такое, что важно для нас сегодня. Я говорил, что эта книга посвящена всевозможным сетям, но дилеммы сетевой эпохи далеко не настолько очевидны, как внутренние системы технологий информационного поля. От этих систем, в конце концов, пошла наша сетевая эпоха, точно так же, как атомная эра когда-то стартовала в песках Нью-Мексико. Нестабильность информационных сетей – это важный ориентир на нашем пути к пониманию главных принципов. Я хотел бы уделить несколько страниц размышлению над вопросом о том, каким именно образом компьютеры можно поломать, не потому, что вам или мне нужно знать, как залатать дыру в программном обеспечении (хотя это и неплохая идея), но потому, что компьютерная безопасность – это лишь метафора. Если приглядеться, то становится ясно, что история квеста по взлому машин и контролю над ними по сути является историей квеста по обретению контроля над любого рода коммуникационной системой. Я имею в виду рынки, выборы, исследования, онлайн-обучение. Нам нужно только принять идею того, что террористические группы и политические партии – это в конечном счете те же социальные сети, и тогда мы сразу же понимаем, что места, которые они могут взломать (или в которых они могут оказаться взломанными), не менее важны, чем все остальное. Точно так же, как «Скотный двор» Оруэлла не является историей про свинарник, приключения хакеров и тех, кто с ними борется, не являются какой-то там детской сказкой про компьютерную сеть. История хакеров-пижонов, Агентства национальной безопасности или фрилансеров – «эксплуатационных инженеров» имеет более глубокую мораль. Это история о влиятельной мощи сетей.