Джошуа Купер Рамо - Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости - как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

В течение нескольких десятилетий люди находились под влиянием магии этого цифрового шоу: «Эй, куда же мы движемся?!» – вопрошал машинный разум. Это придавало всему процессу создания мыслительных машин некоторый оккультный привкус. Многие проблемы, которые когда-то казались требовавшими чуда мысли, в действительности нуждались лишь в накоплении данных. Человеку по-прежнему свойственно мышление, а компьютер лишь вычисляет. Очень легко провести грань между тем, где заканчивалось биологическое и начиналось цифровое. Это была загадка, ответ на которую, в некотором смысле, предвосхитил на заре цифровой революции математик Алан Тьюринг в статье «Вычислительные машины и разум», которую он опубликовал в 1950 году. «Может ли машина мыслить?» – начал Тьюринг. Его идея состояла в том, чтобы ответить на этот вопрос следующим образом: заставить предмет исследования – секретаря, аспиранта, кого угодно – болтать с невидимым собеседником путем использования клавиатуры. А затем спросить: «К чему или к кому вы подключены? К другому человеку? К машине ?»

Тьюринг понимал, что вы могли бы представить, что машина обладает искусственным интеллектом, если бы она могла обмануть пользователя, заставив того думать, что выполняет роль человека. «Пожалуйста, напишите мне сонет на тему «Четвертого Моста». Тьюринг предположил, что искушенный пользователь мог бы спросить, какой компьютер в состоянии знать об этой знаменитой шотландской достопримечательности, не говоря уже о возможности составить рифму со словом «Четвертый». Когда вы получали ответ: «Не рассчитывайте в этом на меня. Я никогда не могу писать стихи», можно было подумать, что это звучало невероятно по-человечески. Следующее задание: «Прибавьте 34 957 к 70 764». Тьюринг предположил, что вы можете ответить следующим образом. Скажем, компьютер сначала сделает паузу. Затем, через тридцать секунд, ответит: «105 621». Значит, вы имеете дело с умной машиной? Или все же с глупым, честным, медленно совершающим математические действия человеком? Невозможно сказать определенно. Различие между машиной и человеком размыто.

В тесте Тьюринга было заложено предположение о том, что машины могут делать что-то и как они могли бы это сделать. «Основное содержание предназначения цифровых вычислительных машин может быть объяснено тем, что эти машины предназначены для выполнения каких-либо операций, которые можно было бы сделать с помощью компьютера, управляемого человеком», – сказал Тьюринг. Его умные машины будут настроены людьми, чтобы решать задачи людей способами, заложенными людьми. Решать математические задачи. Писать стихи. Изучение искусственного интеллекта было направлено на то, чтобы выяснить, мог ли компьютер думать как человек. Мы смогли бы сами установить определенные закономерности в формировании вкусов в кино, если бы нам предоставили достаточно времени, но по мере того, как возникают иные более сложные проблемы, по мере того, как мир триллиона сетевых соединений становится пространством информационных данных, требующих изучения, мало остается шансов, что мы сможем оставаться столь же эффективными, как машины. Это понимание открыло нам почти безграничные возможности: Что делать, если когда-нибудь компьютер сможет думать лучше, чем человек? Сможет в наносекунды выполнить задание поиска этой неуловимой рифмы для слова «Четвертый» – простёртый? Для такой машины прохождение теста Тьюринга – мыслить как человек – стало бы тривиально простой задачей – все равно что дать выполнить аспиранту школьный тест. В работе 1950 года Тьюринг поднял вопрос о возможности такого развития и задался вопросом, может ли за этим последовать кризис человечества. Может ли человек справиться с сокрушительным ощущением, что устройство превосходит его? Возможно, даже во много раз? «Мы хотели бы верить, что человек в какой-то мере превосходит все остальные его собственные творения, – пишет Тьюринг. – Лучше всего, если ему может быть доказано, что он все-таки превосходит, потому что тогда не будет существовать опасности, что он потеряет свое главенствующее положение».

Этот факт содействовал исчезновению проблемы искусственного интеллекта, ушедшего из нашего внимания не потому, что она была настолько проста, но, главным образом, потому, что она была настолько сложной, так как у нас не было бы никакого способа понять, как машина приходила бы к своим заключениям. Вы могли бы знать, что машина рекомендовала Маас, например, Пола Ньюмана, потому что обнаружила, что миллионы людей, которым нравится Роберт Редфорд, также любят и Пола Ньюмана. А что, если бы истоки этого решения, такого простого и правильного, были бы непонятны нам? Представьте себе свободно мыслящий искусственный интеллект, который мог бы объяснить происхождение Вселенной со скоростью совершения операций, измеряемой триллионами вычислений в секунду. Он быстро бы преодолел законы Ньютона и Эйнштейна и перешел в область физики, постижимую только своим собственным электронным сознанием, уплотняя время. Временной жизненный период человеческого научного труда был бы обращен в мгновения перед тем, как прорваться далеко вперед, в одиночку, к сферам тонкого познания, которому мы могли бы только позавидовать. Такая машина не опиралась бы, подобно Ньютону, на плечи предшествующих ученых-гигантов столь долго, чтобы путем невероятных физических усилий пробивать свой путь к истине. Искусственный интеллект исчез бы в иное пространство, нежели продукт Маас. Ее задумка была замещена иным человеческим творением. Этот новый и на самом деле «думающий» искусственный интеллект перешел в невидимое поле благодаря высочайшей, световой скорости собственного познания, находясь вне зоны нашего понимания. Ни один человек не сможет следовать за его ходом, так как мы ограничены нашим телесным, медленно затухающим биологическим программным обеспечением. Люди и компьютеры воспринимают потоки информации по-разному. Подумайте о том, насколько бедны ваши возможности по сравнению с совершенной точностью машины, или о том, что люди порой могут «вспоминать» те события, которые никогда в действительности не происходили. Новые мыслящие машины будут обладать нечто большим, чем знания. Они в некотором смысле начнут проявлять глубокую и непостижимую мудрость. Они создадут невероятный Гейтлэнд, наполненный «мыслью» и идеями, в который ни один человек не сможет войти. И это станет тем моментом, когда начнутся проблемы.