Майкл Финкель - Я ем тишину ложками

Найт стоит, заложив руки за спину, а прокурор Малони зачитывает обвинения. Если бы не гнетущая судебная обстановка, они могли бы звучать даже забавно.

– 14 июля 2008 года, – зачитывает Малони, – мистер Эдмонт Эшли заявил, что из его лагеря в Риме, штат Мэн, пропали следующие вещи: батарейки, еда и содовая, общая стоимость украденного восемнадцать долларов.

Судья Миллс просит Найта прокомментировать услышанное.

– Виновен, – пугающе громко говорит он.

– Кухонное окно загородного домика взломано, – продолжает Малони, – украдены еда, пара мужских джинсов пятидесятого размера и кожаный ремень, всего на общую сумму сорок долларов.

– Виновен.

И так тринадцать раз.

– Вы признаете себя виновным, потому что вы виновны, или по другой причине? – спрашивает судья Миллс.

– Потому что виновен.

– Вы понимаете, что мы делаем?

– Да.

– Я рада слышать добровольные признания мистера Найта, – говорит судья.

Затем она зачитывает условия его освобождения. Найт приговаривается к семи месяцам тюрьмы, – значит, ему предстоит провести там еще неделю – и после освобождения ему надлежит пройти осмотр у психиатра. Он также будет обязан ежедневно звонить служащему, ведущему его дело. Ему нужно будет приходить в суд каждый понедельник в одиннадцать утра, чтобы судья Миллс могла видеть, как идут его дела. Эти правила он должен будет соблюдать как минимум в течение одного года, и, если он нарушит хотя бы одно из них, его ждет наказание в виде семи лет заключения под стражей.

Ему также выписывается штраф в размере двух тысяч долларов, которые он обязан возместить жертвам своих набегов. Он должен жить дома, с матерью, и должен найти работу либо продолжить обучение и заниматься общественно полезным делом. Ему разрешается не контактировать ни с кем из ограбленных им людей. Он не может покидать штат Мэн, и ему запрещено пить или производить алкоголь. Он должен регулярно проходить тестирование на алкоголь и наркотики.

– И разумеется, вы не можете быть вновь вовлечены ни в какую преступную деятельность, вы осознаете это, мистер Найт?

– Да.

– Есть ли у вас вопросы, или вы хотите что-то добавить, мистер Найт?

– Нет.

Несколько часов спустя я навестил Найта в тюрьме в последний раз. Это была наша девятая встреча за два месяца – за это время я четыре раза приезжал в Мэн. В тюрьме есть телефонная связь, но Крис упорно отказывался ею пользоваться, хоть мы и говорили друг с другом при помощи трубок. Он никому не звонил тридцать лет, да и до того, как уйти в лес, не слишком-то любил телефоны.

«Люди на голубом глазу говорят мне: «Мистер Найт, у нас теперь есть мобильные телефоны, они вам очень понравятся». Это, по их мнению, должно стать для меня поводом быстрее вернуться в общество. «Вам это понравится». А у меня нет никакого желания. А эти смс? Разве это не использование телефона, как телеграфа? Мы откатываемся назад».

Когда Найт узнал, как люди сегодня делятся песнями и загружают музыку, его это не впечатлило. «Использовать компьютер, машину за тысячи долларов, как радио? Общество поворачивает в какую-то странную сторону». Он был убежден, что будет хранить верность виниловым пластинкам.

После объявления приговора Найт кажется еще более нервным. Он яростно чешет колени. В тюрьме, как он успел понять, не все так плохо. Там есть обязанности и порядок, и ему легко переключиться в режим выживания, который дает некоторое успокоение уму и схож с тем, что включался в долгие зимние месяцы в лесу. «Меня здесь окружают не самые приятные ребята, – говорит он, – но, по крайней мере, меня не бросают в омут общества в ожидании, что я выплыву».

Теперь, когда ему приходится показываться на публике, Найт напуган. Причем пугают его не поиск работы или восстановление водительских прав, но взгляд в глаза, жесты и эмоции, которые можно неверно интерпретировать. «Я очень эмоционально тонкокожий, и мне нужна терапия. Я понимаю это».

Он чувствует, что ставки на него слишком высоки, и боится совершить роковую ошибку, которая вновь отправит его в тюрьму. «Я не готов снова стать членом общества. Я совсем не знаю вашего мира. Я знаю лишь свой собственный мир и еще – воспоминания о том мире, который я оставил, прежде чем ушел в лес. Что такое жизнь сегодня? Что правильно, а что нет? У меня так много белых пятен в сознании, мне недостает навыков. Мне придется заново учиться жить».

То, что сейчас с ним происходит, Найт называет «двойная зима». Его арестовали, когда заканчивалась одна зима, и отпускают как раз в начале следующей. «Это будет год без лета. Как в год извержения Кракатау».