Теодор Драйзер - Драйзер. Русский дневник

– Да.

– А что, если мое мнение окажется неблагоприятным?

– Мы рискнем.

– Но предположим, что оно оказалось именно таким.

– Мы, или скорее Советское правительство, оставляем за собой право оспорить ваши выводы.

– После того, как я вернусь в Америку?

– Да.

– И кто будет оплачивать это длительное пребывание?

– Правительство России.

– Все мои расходы, туда и обратно?

– Все ваши расходы

– И кто мне все это гарантирует?

– Хорошо, я скажу вам, как это будет. Большинству из приглашенных 1500 человек не будет возмещено ничего, кроме их расходов после пересечения российской границы. Но некоторым гостям, например вам, гарантируется возмещение всех расходов.

– Кем?

– Советским правительством.

– Как мне в этом убедиться?

– Если вы примете приглашение, мы. пришлем вам официальные телеграммы из России.

– Давайте сделаем так. Я занят важной работой. Ни при каких обстоятельствах я бы не сошел с ума и не поехал бы в Москву, чтобы увидеть пышное зрелище длиной в неделю. Чего бы мне хотелось, – это увидеть настоящую, неофициальную Россию – скажем, районы, бедствий в Поволжье [64] В первые годы советского режима система коллективного земледелия функционировала весьма неэффективно. Бедствия, о которых говорит Драйзер, – это голод, особенно в Поволжье, зимой 1920 года, который вызвал отчаяние у населения и вынудил провести крупные сельскохозяйственные реформы. . Какие-то небольшие города и фермы в Сибири и на Украине, какие-то реки и рыболовство, а затем – основные инженерные и производственные сооружения, введенные в строй, или методы работы, достижения за время жизни этого правительства. Если вы сможете принести мне письма, гарантирующие мне время [пребывания], [возмещение[расходов и личную свободу, то я поеду, иначе – нет.

– Как скоро вы можете выехать?

– А зачем мне спешить?

– Так это официальное торжество. Советское правительство хотело бы объявить, что вы приезжаете на мероприятие.

– Меня не интересуют ни празднования, ни съезды.

– Но вы могли бы встретиться со множеством выдающихся людей, которые говорят по-английски, и обсудить с ними свои взгляды. Вас будут развлекать, вы, может быть, узнаете (нет, я не хочу на вас влиять) что-то новое, увидите его [собственными глазами]. А после празднеств вы перейдете на правительственное содержание.

– И вы подтвердите все это письмом и телеграммой?

– Да.

– Хорошо, а тогда как скоро мне нужно будет выехать?

– Чтобы добраться до Москвы и успеть на празднование, вам нужно выехать отсюда не позднее 20-го числа.

– Через девять дней?!

– Да.

– Ну, тогда быстро несите мне все ваши письма и телеграммы. Пока я их не получу, не вижу смысла готовиться.

– Свое письмо я вышлю вам утром. Сегодня начинаем рассылать телеграммы, ответы будем показывать вам сразу по поступлении (см. папку с письмами «Россия»).

Г-н Биденкап выбежал вон.

11 окт. 1927 года, вторник. 17:00

Только что поговорил об этом с Хелен [65] Хелен Ричардсон, дальняя родственница Драйзера (бабушка Хелен и мать Теодора Драйзера были сестрами. См. Newlin Keith. A Theodore Dreiser Encyclopedia. Greenwood, 2003. P. 101. Таким образом, Хелен приходилась Теодору двоюродной племянницей (пер.). С Хелен у него завязались близкие отношения в Нью-Йорке в сентябре 1919 года. В конце жизни писателя она стала его второй женой. . Она считает это предложение лестным и думает, что оно будет использовано в интересах правительства России. «О, ты не представляешь, что это сейчас значит там для них. Твое имя и положительное мнение. Ты не видишь себя таким, как ты есть, а я вижу». И потом…

– Но я не хочу видеть, как мой Доди уезжает далеко-далеко. Столько ночей! Столько дней! Давай я тоже поеду.

– Ну что ты, детка, я ведь только что сказал, как буду ездить по России – может быть, 3-м классом. Мне хотелось бы иметь полную свободу. И там же будет холодно. Мне рассказывали, что у них зима начинается чуть ли не с 1 ноября.

– Да, я знаю, но если мой Доди сможет это выдержать, то почему я не смогу?

– Может быть, и сможешь, но я думаю, что лучше этого не делать. Думаю, что лучше мне поехать одному.

– А ты точно вернешься через два месяца?

– Нет, не уверен; наверное, если мне повезет.

– Да ты влюбишься в одну из русских девушек, свяжешься с ней и убежишь, не вернешься.