Адам Бревер - Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро

На старом авиационном заводе Timm Aircraft в аэропорту Метрополитан актер Реджинальд Денни создал компанию по продаже радиоуправляемых авиамоделей. В начале тридцатых годов двадцатого века, находясь на пике актерской карьеры, Денни, во время Первой мировой войны служивший наблюдателем-стрелком в британской Королевской авиации сухопутных войск, открыл на Голливудском бульваре магазин по продаже радиоуправляемых моделей для хобби, изначально называвшийся Reginald Denny Enterprises, но вскоре преобразованный в «Radioplan Company». Наиболее привлекательным активом компании являлся радиоуправляемый самолет, который Денни и его команда выпускали под маркой Dennymite. Несколько модифицированный в 1938 году самолет Денни привлек интерес американской армии: там полагали, что дешевые радиоуправляемые модели будут весьма полезны для обучения расчетов зенитной артиллерии. Теперь Денни производит радиоуправляемые самолеты OQ-2. Сотнями. Находящийся в Ван-Найсе, примерно в двадцати милях от Лос-Анджелеса, аэропорт Метрополитан представляет собой окруженный сельхозугодьями промышленный центр. Некогда аэропорт для «звезд», позднее резервный звуковой киносъемочный павильон, Метрополитан в 1942 году был куплен военными, и хотя многие из его помещений были переоборудованы в производственные цеха для нужд оборонной промышленности, в некоторых все еще проходили съемки. В одном конце аэропорта изготавливались самолеты, в другом снимались сцены из «Касабланки». Сейчас, в середине сороковых, производство в полном разгаре. Гражданские рабочие, главным образом женщины, для нас так и оставшиеся безымянными, заняты чрезвычайно важным для страны делом. Мы изготавливаем «дроны» – радиоуправляемые самолеты. Замеряем бальзу [1]. Режем. Собираем и склеиваем. Одни окрашивают детали. Натягивают брезент на каркас. Другие делают миниатюрные парашюты, которые затем убираются в фюзеляж. Третьи следят за качеством производимой продукции.

Все мы здесь сироты. Сидим за столами по всему периметру гигантского склада. Мы – производственная линия. Для девушек это – дом. Наш заработок и наш вклад в поддержку военной экономики. Но прежде всего то, чем мы можем себя занять. Здесь молодая жена забывает, что потеряла точку опоры, после того как ее мужа отправили за море. Все мы здесь одиноки, но, по крайней мере, переживаем одиночество вместе. Бо́льшую часть времени мы думаем об одном и том же, терзаемся одним и тем же беспокойством. И хотя иногда бывает приятно высказаться вслух, тем самым подтверждая или напоминая себе, что ты не одинока в этих чувствах, правда состоит в том, что, озвучив свои мысли, ты, как правило, начинаешь чувствовать себя еще более одинокой. Иногда ты даже жалеешь, что не промолчала. Здесь много девушек, но ощущение пустоты и отстраненности все равно остается, быть может, потому, что мы сидим в ангаре с высоченными потолками и перекрещивающимися металлическими балками, напоминающими об истинном назначении этого помещения и вызывающими у каждой работницы ощущение собственной незначительности и маловажности.

Она всегда занимает одни и те же места как у сборочной линии, так и в комнате отдыха, куда девушки выходят на ланч. Трудно сказать, что это – привычка, высокомерие или безразличие. Она бы и смешалась с другими, но, похоже, предпочитает оставаться незамеченной. Остальные девушки шумны и запальчивы, стараются привлечь к себе внимание своими историями, тревогами, сплетнями. Она больше общается с женщинами постарше, с теми, чьи мужья оставили служебную карьеру и ушли сражаться, с теми, которые многое повидали, многое знают, и у них уже нет ни сил, ни желания заявлять о себе во всеуслышание. В лице ее как будто затаилась вечная печаль. Ей не больше девятнадцати; черты еще не оформились, плечи тонкие и хрупкие, тело лишь начинает расцветать, когда она говорит, все сказанное легко забывается; однако же если вы внимательно всмотритесь в ее лицо и попытаетесь понять, каким оно станет в старости, вы поймете, что это невозможно, как и представить, каким будет окончательный узор трещинок на гладком фарфоре, когда истечет его срок. Она как будто уже прожила эту жизнь однажды и знает, каково быть в мире несчастных женщин, знает, как устроен этот мир. Ей нравится механистичность работы. Иногда взгляд ее на какое-то время уходит в дальний конец ангара, тогда как пальцы продолжают привычно работать с парашютной тканью, и можно догадаться, о чем она думает: об уютной, залитой светом заходящего солнца комнате, в которой на темно-коричневой кушетке у камина сидит, с книгой на коленях, она сама, сидит так ровно и непринужденно, что, должно быть, даже не вздрогнет, если книга вдруг сползет с колен и упадет на пол.