Адам Бревер - Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро

К их прибытию ресторан уже заполнен. Собралась вся голливудская братия. Приехала даже мать Хьюстона. Остались последние сцены, один день съемок, а все в компании радуются так, словно сегодня уже премьера. Одни сидят за столами, разделываясь со стейками, и их лица разрисованы тигровыми полосками сумеречного света. Другие сгрудились у камина, хохочут и предлагают шутливые тосты. Большинство в баре или за игровыми столами.

Но где Гейбл? Только его одного и не видно.

Стоя у карточного стола и потягивая мартини, Мэрилин оглядывает зал. Гейбла, похоже, нигде нет. В конце концов она спрашивает у Хьюстона: не видел ли он его? Хьюстон объясняет, что Гейбл отпросился – не очень хорошо чувствует себя после той съемки, когда его волокли по озеру. Столько дней под солнцем и ветром, на жаре. Остался на ночь в отеле.

Мэрилин молчит. Она еще не подозревает, что ее в чем-то обвиняют, но уже чувствует себя виноватой.

Она допивает мартини и берет со стола пару костей. Трясет.

– Бросай, – говорит ей Хьюстон. – Ну же, дорогуша!

Но она только подкидывает кости на ладони. Слушает, как они стукаются друг о друга. Меняют комбинации. На указательном пальце остался шрам от проволочной сетки. Кости переворачиваются, числа меняются. Пусть выпадет счастливое. Она пытается рассчитать комбинацию. Ладонь как будто наполняется кровью.

– Не думай, – говорит Хьюстон, нетерпеливая притопывая. – Просто бросай.

В ноябре умирает Гейбл. После сердечного приступа в конце сентября, спустя всего лишь один день после съемок последней сцены в студии «Paramount», когда, по крайней мере для него, участие в «Неприкаянных» закончилось. Он десять дней провел в пресвитерианской больнице Голливуда. Боль настигла актера дома, грудь сдавило так сильно, что, казалось, еще минута, и она сломает его, сокрушит ребра. Кей, которой уже приходилось иметь дело с сердечными проблемами, сразу узнала симптомы и позвонила в «Скорую». В течение десяти дней состояние понемногу улучшалось, и доктор Черини высказывался в осторожно-позитивном духе. Бывшая на шестом месяце Кей обосновалась в пустой соседней палате. Сидя рядом с ним, она старалась держать его ладонь на своем округлившемся животе, а когда он спал, медики следили за ее состоянием. Посетители из Голливуда рассказывали, как идет монтаж картины, хотя докучать больному такого рода новостями никто не решался; делалось это, скорее, для того, чтобы он знал: жизнь, частью которой он был, идет своим чередом (некоторые из посетителей ни о чем другом, собственно, говорить и не могли). Но утром 17 ноября сердце снова взбунтовалось, и когда все кончилось, он лежал, откинув голову на подушку, с открытыми глазами, с выражением, в котором не было ни покоя, ни страха – только яростное неприятие больничной койки. Медсестра сразу же позвала Кей, никто и не попытался смягчить удар. Последний день был для него лучшим из проведенных в больнице. Отвлекшись от мыслей о здоровье, Кларк говорил с женой об их еще не родившемся ребенке, извинялся за доставленные неудобства, клялся, что будет хорошим отцом и мужем, умеющим постоять за семью. Может быть, как раз потому, что он забыл в этот день о сердце, оно и воспользовалось этим шансом, чтобы остановиться. Всю свою жизнь этот человек верил только в бдительность. Отказавшись от дублеров, он согласился, чтобы его протащили на веревке по пустыне, потому что не мог передать боль Гэя, не испытав ее физически. Иначе ему пришлось бы просто играть.

В операторской номер 5 студии «Paramount» Хьюстон вовсю работает с монтажерами, Джорджем Томазини и Доком Эриксоном. Они просматривают дубль за дублем, спорят, обсуждают освещение, углы зрения, складывают фильм по кусочкам, торопятся. Кларк Гейбл умер, и студия хочет как можно скорее передать «Неприкаянных» в кинотеатры. Хьюстон не спорит, оправдывая решение компании воспользоваться ситуацией: если картина выйдет до 31 декабря, последнего срока подачи заявок на награды Американской киноакадемии, то он еще сможет почтить память Гейбла выдвижением на «Оскара». Кларк сыграл хорошо, говорит он, и вполне заслуживает награды. И вот они режут и подгоняют, склеивают и сшивают – делают все, чтобы оживить тысячи кусочков пленки.

Находясь в больнице, Гейбл получил в День примирения поздравление от президента Эйзенхауэра, призывавшего его «держаться». У Эйзенхауэра был свой опыт в такого рода делах. Не беспокоиться. Держаться. Выполнять предписания докторов. И не злиться.