Адам Бревер - Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро

Гейбл скучает, посматривая на Мэрилин, которая, вооружившись пакетиком с вкусностями, поглаживает собаку в попытке воззвать к его врожденной целеустремленности. Встретившись с ней глазами, Гейбл задерживает взгляд. Когда он начинал, картины снимались иначе. Если кто-то не справлялся с эпизодом или не укладывался в отведенное время, его увольняли. Это относилось ко всем, от исполнителя первой роли до собаки. Она отвечает на его взгляд, пытаясь принять то твердое, профессиональное выражение, которое видела на лице у Артура, когда тот не соглашался в чем-то с режиссером. Но уверенность по большей части тает и растворяется в ней самой. Она беспокоится, что могла забыть текст…

Но вот камеры начинают работать, Мэрилин входит в роль и реплики летят сами, словно их и не пришлось заучивать. Найти подход к Кларку Гейблу не получается, и как это сделать – она пока не представляет, а вот Розлин Тейбер и Гэй Лэнгленд взаимодействуют на совсем другом духовном уровне, словно впервые встретившиеся и приноравливающиеся друг к другу танцоры. Они перебрасываются репликами, дополняя их: она – кокетливыми жестами, он – взглядами в упор. Ей нравится, когда снимают дубли. Это и не игра даже. Она смотрит на Гэя, чуточку опустив плечи, с едва заметной улыбкой, и при этом продолжает угощать вертящегося рядом Тома Дули. Потягивает собачку за шерстку. Поглаживает по спинке. Смотрит на Гэя, обращаясь к нему, а потом, заканчивая фразу, игриво роняет взгляд. Она оживляется, когда Гэй оправдывает жизнь на ранчо тем, что там все есть и на ранчо «ты просто живешь». Лицо ее светлеет при этой мысли, в правом глазу вспыхивает искорка. «Я понимаю, о чем вы», – говорит она задумчиво. И когда она с беспечным смешком соглашается поехать на ранчо с Гэем, Гвидо и Изабель, на лице ее появляется такое искреннее, такое неподдельное выражение, что кажется, камера захватила его случайно.

Работа заканчивается, и она отходит в сторонку посовещаться с Паулой, спросить ее мнения насчет своей игры. Паула говорит, что все прошло хорошо, что Мэрилин прекрасно выглядела, а советы она даст, после того как посмотрит отснятый эпизод и посоветуется по телефону с Ли. Больше, в общем-то, сказать нечего. Но Мэрилин не спешит закончить разговор. Задает вопросы. Предлагает что-то. Говорит о чем-то. О чем угодно. Пока не видит, что Гейбл ушел и что ей не надо больше ломать голову над тем, как с ним разговаривать.

На следующий день она почти не показывается. Артур беспокойно расхаживает по их комнате в отеле «Mapes», размышляя о возможных изменениях в сценарии и особенно о том, кто же все-таки будет платить по счетам за сцену в Harrah’s Club. Ему нужно обсудить кое-что с Хьюстоном. С трудом сдерживая себя, он кричит ей через дверь ванной, что им пора ехать. Напоминает о графике. Она говорит, чтобы он отправлялся без нее. Что они увидятся там.

Артур еще раз стучит в дверь и медленно поворачивает ручку. Заглядывает в щелочку. Мэрилин стоит на коленях перед ванной – в белом халате, с болтающимся между голых ног махровым поясом. Рука под струей – проверяет температуру.

– Ради бога, Мэрилин. Уже десять.

Она оглядывается через плечо, изо всех сил стараясь оставаться спокойной. Снова и снова пробует воду. Вода слишком горячая. Она поворачивает кран, добавляя холодной. Капельки стекают с ладони и падают в ванну, разбивая почти идеальные мыльные пузырьки.

На него она почти не смотрит. Даже улыбка какая-то вымученная. В последнее время ей кажется, что он требует от нее слишком многого. Как будто она обязана беспрекословно соглашаться с его видением мира. И еще – она чувствует, что он, при всех уверениях в обратном, не воспринимает ее всерьез – ни как актрису, ни в интеллектуальном плане. Уроки актерского мастерства и стопки книг русских классиков воспринимались как некий проект. Она его Элиза Дулитл. Он не столько обсуждает с ней что-то, не столько обменивается с ней идеями, сколько анализирует ее и диагностирует. Ее натура отвергает такое отношение, как нечто чуждое, как трансплантированный орган. Дважды она уже делала это, но сейчас старается сдержать естественный порыв. Нет, ей хочется верить в Артура. Хочется относиться к этому фильму, как к его подарку. Жесту. Но его манера отношения к ней, похоже, не изменилась. Ее раздражает его снисходительность. Она все острее ощущает свою бесполезность. Если собственный муж не воспринимает ее всерьез, то чего тогда ждать от Кларка Гейбла?

– Пожалуйста, просто поезжай, – то ли умоляет, то требует она и вдруг ловит себя на том, что кричит. Наверно, она в любом случае повысила бы голос, но теперь убеждает себя в том, что это из-за шума воды.