Малала Юсуфзай - Я – Малала

Те, у кого за пределами долины Сват имелись родные и друзья, останавливались у них, другие устраивались у местных жителей. Как это ни удивительно, три четверти беженцев нашли приют в Мардане или в ближайшем к нему городе Сваби. Местные жители распахнули перед ними двери своих домов, школ и мечетей. Согласно нашим обычаям, женщина не может жить под одной крышей с мужчиной, который не является ее родственником. Чтобы не нарушать этот обычай, мужчины из семей, приютивших беженцев, на ночь уходили из своих домов. Это был впечатляющий пример пуштунского гостеприимства. Если бы беженцам приходилось полагаться только на помощь правительства, многие наверняка умерли бы от голода и болезней.

В Мардане у нас не было никаких родственников, поэтому мы собирались добраться до Шанглы – деревни, где жили наши родные. Для этого нужно было двигаться в противоположном направлении, но нам выбирать не приходилось, ведь для того, чтобы покинуть долину Сват, мы воспользовались помощью друзей.

Первую ночь мы провели в доме доктора Афзала. Утром отец попрощался с нами и отправился в Пешавар рассказать людям о происходящем. Он обещал, что присоединится к нам в Шангле. Мама изо всех сил пыталась убедить его поехать с нами, но отец стоял на своем. Он хотел, чтобы люди в Пешаваре и Исламабаде узнали о бездействии армии и об ужасающих условиях, в которых живут беженцы. Отец уехал, оставив нас в жуткой тревоге. Все мы боялись, что больше никогда его не увидим.

На следующий день мы на попутной машине добрались до Абботтабада, где жила семья моей бабушки. Там мы встретились с моим двоюродным братом Ханджи, который, как и мы, двигался на север. В Свате у него был хостел для юношей, и сейчас восемь постояльцев ехали вместе с ним на его микроавтобусе. Он предложил подвезти нас до Бешама, где нам предстояло найти еще одну попутку.

На дорогах были такие пробки, что в Бешам мы приехали уже в сумерках. Ночь мы провели в дешевом грязном отеле. Утром двоюродный брат принялся искать попутную машину, которая отвезла бы нас в Шанглу. С нами тем временем произошел занятный случай. Какой-то мужчина подошел слишком близко к моей матери. Она сняла с ноги туфлю и несколько раз ударила его по голове, так что он пустился наутек. Удары были такими сильными, что у туфли треснула подметка. Я всегда знала, что мама – сильная и решительная женщина, но после этого стала относиться к ней с особым уважением.

Найти попутку не удалось, и двадцать пять километров, отделяющих Бешам от нашей деревни, нам пришлось пройти пешком, волоча на себе поклажу. На армейском контрольно-пропускном пункте нас остановили и велели поворачивать назад.

– Куда же нам идти? – недоумевали мы. – Наш дом – в Шангле.

Бабушка принялась плакать и сетовать на бедствия, которые выпали ей на старости лет. В конце концов военные сжалились и пропустили нас. Солдаты, вооруженные автоматами, были повсюду. Из-за комендантского часа и многочисленных контрольно-пропускных пунктов по дорогам разъезжали только военные машины. Мы очень боялись, что солдаты, не разобравшись, кто мы такие, пристрелят нас на всякий случай.

Наконец мы добрались до родной деревни. Родственники были изумлены, увидев нас. Все они были уверены, что талибы вернутся в Шанглу, и не могли понять, почему мы не остались в Мардане.

Мы остановились в родной деревне мамы, Каршате, в доме моего дяди Фаиза Мухаммеда. Одежды мы с собой захватили так мало, что нам пришлось носить вещи родственников. Одна из дядиных дочерей, Сумбул, была всего на год младше меня, и мы стали хорошими подругами. Когда мы устроились на новом месте, я начала ходить в школу. Чтобы не разлучаться с Сумбул, я пошла с ней в один класс, хотя могла бы учиться на класс старше. В классе было всего три ученицы – деревенские девочки-подростки в большинстве своем не ходили в школу. В школе не хватало места, чтобы выделить трем ученицам отдельную комнату, поэтому мы занимались вместе с мальчиками. Я отличалась от моих одноклассниц – во-первых, я не закрывала лицо, во-вторых, смело разговаривала с учителями и задавала им вопросы. Но я старалась быть скромной и вежливой и без конца повторяла: «Да, господин».

Путь до школы занимал полчаса, а так как я люблю поспать по утрам, на второй день мы с Сумбул опоздали. Я была неприятно поражена, когда учитель наказал меня, ударив по ладони палкой. Но по крайней мере, это означало, что в школе меня признали своей и не собирались относиться ко мне по-особенному. Дядя давал мне карманные деньги, чтобы я покупала себе в школе еду на перекус. В отличие от Мингоры здесь не продавали ни чипсов, ни сладостей – только огурцы и дыни.