Грэм Робб - Жизнь Бальзака

Если предположить, что их браку препятствовали не долги, значит, у Эвелины были другие причины откладывать свадьбу. Управлять Верховней на расстоянии было невозможно, тем более что управляющие были нечестными. Нельзя было надеяться, что имение по-прежнему приносило бы регулярный доход. Эвелина не была уверена и в том, что ей позволят сохранить Верховню, если она выйдет замуж за иностранца. Следовательно, делом первостепенной важности становился брак ее дочери: она могла подарить Верховню Анне в обмен на ренту. Поэтому на встрече в Дрездене она представила Бальзаку жениха Анны, Ежи (Георга, Юрия) Мнишека, вежливого и приятного молодого человека, владельца огромного имения на Западной Украине (заложенного, но кредитоспособного). Ежи увлекался энтомологией. В 1845 г. ему было 22 года; он был достаточно юным, чтобы стать хорошим спутником для семнадцатилетней Анны. В конце апреля Бальзак поехал в Дрезден. Незадолго до того его сделали кавалером ордена Почетного легиона – судя по всему, он воспринял эту почесть молча, может быть, потому, что надеялся получить более высокую награду. Он с оптимизмом преодолел дрезденские унижения: Эвелину подвергли остракизму за то, что она отказывалась говорить о своем возлюбленном. Они вчетвером очень весело проводили время. Они дали друг другу прозвища по персонажам популярного в то время фарса «Бродячие акробаты». Эвелина называлась Аталой, а Бальзак, «главный клоун», – Бильбоке. Он как будто снова вернулся в детство. Он без конца веселил своих спутников; те относились к нему с нежностью, а иногда, что неизбежно, снисходительно: Бильбоке либо не замечал этого, либо ему было все равно.

Новые имена для новой жизни. Чем ближе он подходил к браку с Эвелиной, тем больше рассказывал о том, как жестоко мать обращалась с ним в детстве. Возможно, Эвелина нашла еще один повод не торопиться со свадьбой. Она не знала, сумеет ли оправдать его великие ожидания. Бальзак снова и снова умолял ее не беспокоиться. Мучительное ожидание, уверял он, скоро закончится. Его «волчок» (он называл ее так в память о волках в Верховне) прекраснее, чем когда бы то ни было, и прошлое вовсе не знаменует собой будущего. Он еще может писать и зарабатывать деньги: «Когда я думаю, что становлюсь кретином, мои способности возвращаются с еще большим блеском, чем прежде. Страх и горе – руки кухарки, которая начищает горшки и сковородки, и грубый песок, которым они натирают медь, заставляет нас думать, будто мы больны» 1045. Единственную трудность теперь представляло то, что «серьезные люди начали понимать, что я больше историк, чем романист. Они перестали меня критиковать, что меня тревожит: мне нужно, чтобы меня кусали за пятки еще лет десять» 1046.

Уверенность в том, что его произведения причислят к «классике» 1047, очевидно, не мешала творчеству. И все же, если читать «Человеческую комедию» в хронологическом порядке, можно добраться до более отдаленных уголков и запасников музея и найти как экспонаты, вполне заслуженно забытые, так и несколько шедевров. Начался период неоконченных романов – «Мелкие буржуа» (Le Petits Bourgeois), «Депутат от Арси» (Le Député d’Arcis), «Крестьяне». Каждый из них представлял собой гигантский труд, призванный заполнить пробел в «Человеческой комедии»; но неоконченные романы вряд ли являются чем-то новым в жизни Бальзака, и неправильно будет говорить о спаде творческой энергии, не упомянув все посторонние вещи, которые занимали его время: путешествия, поиски жилья и подбор мебели для нового дома. Самое большое единичное препятствие можно измерить довольно точно: письма к Эвелине, которые с 1845 г. до его смерти насчитывают свыше двух пятых общего объема его творчества. Всякий раз, как они разлучались, он от нетерпения не мог работать. Первый признак того, что две его большие страсти – Эвелина и «Человеческая комедия» – возможно, несовместимы. Но, когда Эвелина с Анной в июле 1845 г. тайно приехали в Париж, Бальзак вдруг снова начал писать. «Тройное мученичество» «сердца, головы и дела» 1048на время подошло ко концу, как следует поступить и с мыслью о том, что брак неизбежно означал для него конец писательской карьеры.

Эвелина с дочерью остановились на съемной квартире неподалеку от дома в Пасси. Они тратили целые состояния на одежду и украшения, ходили в театр, но с родней Бальзака так и не познакомились. Когда Эвелина зашла к своему «мужу-любовнику», она застала его в разгаре работы над произведением, на первый взгляд противоречащим его состоянию. Однако выбор темы доказывает, что в то время он был счастлив и доволен. В «Мелких невзгодах супружеской жизни» (Petites Misères de la Vie Conjugale) показано, что происходит после того, как заканчивается «прилив медового месяца» 1049. Бальзаковский анализ отношений, опускающихся до взаимной зависти и эмоционального манипулирования, принимает вид серии виньеток, напоминающих карикатуры Домье (особенно характерно описание загородной поездки в обществе капризного ребенка и злорадной тещи) и примечателен отсутствием практических решений. Бальзак словно говорит: вот что такое современный брак, который считается «хорошей сделкой», – прообраз того брака, какой он предсказал для себя. На тот случай, если Эвелина примет чтолибо на свой счет, в 1846 г. Бальзак, внося правку в «Физиологию брака» для шестнадцатого тома «Человеческой комедии», добавил краткую заключительную фразу: «Если я когда-нибудь женюсь… можете быть уверены, я предложу восхищенным современникам образец современного домашнего очага» 1050.