Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Команду путешественников подобрал Горький, включив в нее двух врачей и художника, трое из них были чахоточные. Возможно, Чехов и Книппер заранее условились о встрече, поскольку вместе с матерью Ольга в то время была во Владикавказе и по Военно-Грузинской дороге собиралась ехать до курорта Боржом, где им предстояло провести лето. Однако прошедшие дожди дорогу размыли, и свидание в назначенном месте не состоялось. Тифлисская газета сообщала, что, прибыв в город на неделю, Чехов, Горький и Васнецов остановились в Северных меблированных комнатах. Антон и не подозревал, что в это же самое время в Тифлисе находилась и Ольга, однако ее невестка, регулярно читавшая газеты, разыскала Чехова по телефону: тот поначалу попытался отделаться от нее, приняв за назойливую поклонницу [488]. Повстречались Антон и Ольга в поезде, выехав из Тифлиса, и через несколько часов расстались. Дочь и мать Книппер пересели на боржомскую ветку.

Маша ничего об этом не знала и 12 июня писала Ольге: «Если через четыре дня ты не приедешь, то между нами все кончено и мы больше не знакомы! Сегодня проводим Мишу с семьей. Было грустно, я успела привыкнуть к ним». Антон позаботился о том, чтобы разминуться с братом и маленькой племянницей в один день. Горький с семьей уехал несколькими днями позже. Ольга пожаловала в Ялту 23 июня.

Вместе они провели шесть счастливых недель, хотя известно об этом крайне мало. Чехов почти ничего не писал, но работа над «Тремя сестрами» медленно продвигалась. Были и небольшие огорчения: еще до приезда Ольги в ялтинской гостинице остановилась Мария Андреева; кроме того, Антона продолжал преследовать поэт Лазаревский – наблюдал, как тот пил чай в компании Маши и Ольги: «Чехов присел за Книппер и выглядывал оттуда. Одет он был, не в пример Горькому, положительно франтом. Запонки золотые, желтые ботинки, пиджак, пальто – все это самое элегантное. Через несколько времени к столу подошла и Желябужская [ М. Андреева ]. Чехов к ней чувствует больше чем обыкновенную симпатию».

Евгения Яковлевна с Машей перебрались в Гурзуф на купленную Антоном дачу. Антон и Ольга остались в доме вдвоем, и ситуация напоминала запись в чеховской записной книжке о том, как избавиться от непрошеных гостей: некто «нанял француженку, которая жила у него за жалованье под видом содержанки, это шокировало дам». Их больше не смущали скрипучие ступени, тревожившие сон Евгении Яковлевны и Маши, когда Ольга с подушкой и свечкой пробиралась в комнату Антона или когда навещала его на рассвете, вернувшись в дом после морского купания.

Просителям и визитерам давали от ворот поворот, за исключением молоденькой Ольги Васильевой, к которой Чехов проникся жалостью еще в Ницце. Вице-консул Ментоны Юрасов умолял Антона быть с ней помягче: «Васильева Вас любит, и Ваше слово для нее закон. <���…> Она не знает, что делать со своей самостоятельностью, – а опереться ей не на кого. Она существо несчастное, жалкое и достойное сострадания» [489].

Васильева прислала Чехову в подарок восточный ковер и спрашивала его, какие английские журналы могли бы опубликовать ее переводы [490]. Антон на это ответил: «Мне кажется, для английской публики я представляю так мало интереса, что решительно все равно, буду ли я напечатан в английском журнале или нет».

Двадцать второго июля умер Левитан. Друзья и знакомые художника получили записки с просьбой уничтожить его письма. Маша, в отличие от Антона, последнюю волю друга покорно исполнила.

Последние дни, проведенные Ольгой в Ялте, омрачились волнениями иного рода. В начале августа Антон получил письмо от первой исполнительницы Чайки, Веры Комиссаржевской: «Я приехала на несколько дней в Ялту, живу в Массандре, и мне было бы очень грустно не увидать Вас хоть на минутку» [491]. Ольга сразу поняла, что актрису интересует не столько новая пьеса, сколько сам автор. Третьего августа Антон уединился с Чайкой на даче в Гурзуфе, однако ни ответных чувств, ни права на постановку новой пьесы она не добилась – пришлось утешиться фотографией с надписью «…в бурный день, когда шумело море, от тихого Антона Чехова». Спустя два дня Антон отправился с Ольгой в Севастополь – там они остановились в гостинице. Можно лишь догадываться, почему Ольга плакала в поезде: не потому ли, что «так много пережила за это короткое время в вашем доме»? Было ли это связано с недовольством Евгении Яковлевны по поводу визита Комиссаржевской? Вернувшись в Ялту, Антон ни с кем не пожелал общаться. Комиссаржевская снова писала ему из Гурзуфа: «Ждала два дня. Едем завтра пароходом в Ялту. Огорчена Вашей недогадливостью». Состоялась еще одна встреча. Спустя неделю, после путешествия по штормящему морю, актриса жаловалась Антону: «Мне казалось, что когда я Вас увижу, то закидаю вопросами и сама скажу Вам что-нибудь. <���…> Знаете, это ужасно странно, но мне на время было жаль Вас <���…> жаль, жаль до грусти. А еще что-то неуловимое было все время в Вас, чему я не верю».