Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Поскольку Антон дал себе слово, что с театром покончено, то через Машу он передал Немировичу, что письмо его прочел. Тогда Немирович еще раз обратился к нему 12 мая: «Мне важно знать теперь же, даешь ты нам „Чайку“ или нет. <���…> Если ты не дашь, ты зарежешь меня, так как „Чайка“ – единственная современная пьеса, захватывающая меня как режиссера, а ты – единственный современный писатель, который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром. <���…> Если хочешь, я до репетиций приеду к тебе переговорить о „Чайке“ и о моем плане постановок».

Отправив это письмо, Немирович получил от Антона ответное – с отказом. Он снова взялся за перо: «Но ведь „Чайка“ идет повсюду. Отчего же ее не поставить в Москве? <���…> О ней были бесподобные отзывы в харьковских и одесских газетах. Что тебя беспокоит? Не приезжай к первым представлениям – вот и все. Не запрещаешь же ты навсегда ставить пьесу в одной Москве, так как ее могут играть повсюду без твоего разрешения? Даже по всему Петербургу. <���…> Пришли мне записку, что ничего не имеешь против постановки „Чайки“ на сцене „Товарищества для учреждения Общедоступного театра“. <���…> Твои доводы вообще не действительны, если ты не скрываешь самого простого, что ты не веришь в хорошую постановку пьесы мною».

Антон написал уклончивый ответ и, приглашая Немировича в Мелихово, предупредил, что от станции ему придется нанять ямщика («Мои лошади то и дело жеребятся»). Немирович в то лето в Мелихове так и не появился, но сделал правильный вывод, что Антон внял его резонам. Восемнадцатого июня Чехов сам поехал повидаться с ним в Москве. В результате новый московский театр к открытию первого сезона осенью 1898 года получил в свой репертуар «Чайку».

Антон едва ли догадывался, насколько тесно его жизнь отныне будет связана с Московским Художественным театром. Он наслаждался теплой летней погодой, буйством цветников, плодоносящим садом, однако думы у него были невеселые. К. Тычинкин, сотрудник типографии Суворина, повидав Антона, докладывал хозяину: «Мелихово, должно быть, не очень развлекло его». Зато Маша после возвращения Антона смогла передохнуть после многомесячных хозяйских забот. Первым делом она отправилась в Крым, а вернувшись, уехала с Марией Дроздовой в Звенигород порисовать на пленэре. Антон почти нигде не показывался – в Москву выбрался лишь однажды. В начале июня в гости пожаловали «сиамские близнецы посредственности» – Грузинский и Ежов. В Мелихове снова обосновался Иваненко. А вот принимать у себя гостей женского пола Чехов совсем не был настроен. Елена Шаврова, которой Антон в протянутую руку вместо хлеба положил камень, умоляла его о свидании. Лидии Авиловой он тоже не предложил ничего, кроме своей подписи «с большим хвостом вниз, как у подвешенной крысы». Лика к тому времени уехала в Париж учиться на оперную певицу. Ольга Кундасова обреталась в Крыму. Единственной из подруг, навестивших Антона в мае, была Александра Хотяинцева. Впрочем, чуть позже женщины начали собираться в стаи. Первой о своем приезде возвестила Татьяна Щепкина-Куперник: «Прилечу к Вам на крыльях любви, с крахмалом и прованским маслом». Ее опередила Ольга Кундасова, зато Татьяна приехала 5 июля на целых три дня. После четырехлетнего отсутствия она снова внесла свою лепту в Мелиховский дневник: «С искренним счастием увидела и Мелихово, и его обитателей. Здесь все нашла по-старому, и людей, и цветы, и животных. Дай Бог и дальше так. День ясный и благорастворение воздухов». Павел Егорович приписал: «За ужином хохотали».

Антон грозился выдать Татьяну замуж за Ежова и уже прозвал ее Татьяной Ежовой. В то лето Щепкина еще раз появилась в Мелихове лишь через полтора месяца. Крохотная записка, переданная Антону Кундасовой 23 июля, вероятно, когда он с ночевкой уехал в Серпухов, явно свидетельствует об условленной встрече: «Si vous êtes visible, sortez de votre chambre; je vous attends. Kundasova» [431]. Из Таганрога приехала восемнадцатилетняя двоюродная сестра Антона Елена и шокировала все Мелихово, загулявшись до полуночи с французским воспитателем соседских детей. Два дня спустя в Мелихове вновь объявилась Щепкина – за компанию с ней приехала Дуня Коновицер. Еще через день с Луки, покинув свои водяные мельницы, приехала Наталья Линтварева и пробыла у Чеховых неделю.

Из Ниццы дала о себе знать Ольга Васильева: она прислала денег на строительство новой школы. В Москве она появится в октябре и первым делом пойдет взглянуть на чеховский портрет работы Браза в Третьяковской галерее.