Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Гостей и родственников, уезжавших из Мелихова, в Москве встречал Павел Егорович, которому куда спокойнее в ту зиму было в семье «положительного» сына Вани. В Москве Чехов-старший пробыл до 10 января, и там, а не в Мелихове встречался с ним его сын Александр. Последний надоедливый гость покинул Мелихово 12 января, в Татьянин день, – Антон в то время был уже в Москве, в пятьдесят четвертом номере гостиницы «Лувр», под боком у «сирен». С Мелиховом решил расстаться Миша – Антон дал ему понять, что без него могут обойтись. Несмотря на то что брат вложил в Мелихово немало труда, Антон все чаще стал обвинять его в эгоизме. (Мишу невзлюбил и Потапенко, который сказал, что податные инспектора для него всегда были «загадочными существами».) Миша подал прошение о переводе из серпуховской казенной палаты и в середине февраля получил место податного инспектора в Угличе. В последний день февраля он навсегда покинул Мелихово. Приобретенный им опыт работы на земле воплотился в пособии для мелких землевладельцев под названием «Закром. Словарь для сельских хозяев». Книга вскоре вышла в «Русской мысли»; за четыре года было продано 77 экземпляров.

Антон наконец покончил с праздностью: начиная с 28 декабря 1893 года и в течение первой январской недели 1894 года читатели получили новый фрагмент книги о Сахалине и три рассказа: «Володя большой и Володя маленький» в «Русских ведомостях», «Черный монах» в «Артисте» и «Бабье царство» в «Русской мысли». Ни один из них восторга у публики не вызвал. «Русские ведомости», не поставив в известность автора, изъяли из рассказа «Володя большой и Володя маленький» слишком, на их взгляд, чувственные пассажи (своему французскому переводчику Жюлю Легра Антон послал изначальный текст). К «Черному монаху» слава придет несколько позже (это первый чеховский рассказ, который будет переведен на английский язык). Его сюжетная основа – история несчастной любви, хотя прежде всего рассказ поражает тонким профессионализмом в изображении мании величия и страданий чахоточного больного. Герой рассказа, талантливый ученый, женится на дочери воспитавшего его человека, а затем, заболев и потеряв рассудок, оставляет ее. Рассказанная Чеховым история напоминает прозу Гофмана – в ней есть и музыка (серенада Брага), и сверхъестественная сила (видение черного монаха). Однако в рассказе в не меньшей степени, чем в «Палате № 6» и «Вишневом саде», присутствует политический подтекст – его действие сосредоточено вокруг огромного, приходящего в упадок сада. Сегодняшний читатель безошибочно соотнесет деспотичного хозяина сада с властями предержащими, безумного героя – с бунтовщиком, а сад – со всей Россией; последняя ассоциация станет еще более очевидной в «Вишневом саде». Но пока даже опубликовавший «Черного монаха» редактор Ф. Куманин делился сомнением со Щегловым: «Вещь не из важных, очень водянистая и неестественная… Но знаете, все-таки Чехов – имя… Неловко не напечатать».

«Бабье царство» – рассказ иного направления. В четырех эпизодах из жизни владелицы литейного завода проводится параллель между безысходностью жизни рабочих и душевной тоской их хозяйки. В этой истории чувствуется влияние Золя (инфернальные картины фабричной жизни) и Достоевского (бессмысленная благотворительность героини). Если согласиться с предположением, сделанным С. Сазоновой в дневнике, что прототип героини – Анна Ивановна Суворина, то завод следует считать аллегорией суворинской империи. Но либералы ничего этого в рассказе не увидели; по их мнению, в описании завода всего заметнее был «культ подробностей и нравственного безразличия»; точно так же для критиков «Черный монах» оказался лишь весьма интересным «экскурсом в область психиатрии». Антона столь вялая реакция на его новые произведения разочаровала. Между тем Суворин предпринял безуспешные усилия выдвинуть «Остров Сахалин» на премию митрополита Макария, а Московский университет отказался зачесть чеховский труд как диссертацию, что дало бы ему право читать лекции по здравоохранению. (Да и как иначе ученые мужи могли поступить с автором, создавшим образ профессора Серебрякова?)

Отвергнутый критиками и учеными, Чехов чуть ли не собственными руками оттолкнул от себя Лику Мизинову. Ольга Кундасова усмотрела в этом шанс вернуть Антонову любовь и дала о себе знать в конце января: «Если Вы хотите меня узреть у себя – пришлите лошадей за почтой 4-го в пятницу к почтовому поезду. Я переночую у Вас и уеду в Мещерское. До свиданья за гробом. О. Кундасова». В Мелихово она так и не приехала. Антон в который раз написал Суворину о том, что она «душевнобольная». Кундасова по-прежнему наблюдалась у доктора Яковенко, однако в чеховский круг она вернется лишь через год.