Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Все понимали: Софья Кувшинникова потому столь долго продержалась рядом с Левитаном, что закрывала глаза на его параллельные романы. Впрочем, в середине лета она уехала из Затишья, и Левитану уже больше ничего не могло помешать. На память о тех днях у него осталась подаренная Ликой фотография. В конце июля Антон написал Лике из Богимова письмо от имени сестры: «Если ты решила расторгнуть на несколько дней наш трогательный тройственный союз, то я уговорю брата отложить свой отъезд. <���…> С нетерпением ждем». Ответа не последовало. Суворин, снова ненадолго заехавший в Богимово, отговаривал Антона от идеи жениться на Лике [225].

Реакция Чехова на вероломный поступок Левитана была резкой, но искусно завуалированной. Больше он Лике призывных писем не писал. Несмотря на то что работа над книгой о Сахалине была далека от завершения, а повесть «Дуэль» только что отправлена Суворину, он 18 августа написал петербургскому присяжному поверенному и собрату по перу Ф. Червинскому, прося его поинтересоваться расценками в журнале «Нива» и сообщив, что у него есть «подходящий рассказик». Червинский посоветовал передать рассказ в журнал «Север», редактором которого стал В. Тихонов, и в результате отмщение Антона Левитану, Кувшинниковой и Лике нашло выход в напечатанном там рассказе «Попрыгунья». (Хозяину чеховской дачи, Былим-Колосовскому придется подождать три года, прежде чем он будет беспощадно высмеян в другом чеховском рассказе, «Дом с мезонином».)

Работая над «Дуэлью», Чехов обнаружил любопытный человеческий материал в соседе по даче. Зоолог В. Вагнер, прозванный дачниками Паучком, поддержал профессора Тимирязева в критике «шарлатанских» экспериментов над животными в московском зоологическом саду. У Вагнера, ярого дарвиниста, Чехов позаимствовал многие черты характера и убеждения, передав их главному герою, фон Корену. Вместе с Вагнером они написали резкую заметку на злобу дня, появившуюся в «Новом времени» под названием «Фокусники».

К концу августа в Богимове похолодало. Впереди Чехова ждала осень с непогодой и городскими заботами. Тетя Феничка, жившая за хозяйку в чеховском доме, прислала Евгении Яковлевне последнее в своей жизни письмо: «Дорогая сестра Евгения Яковлевна, письмо твое получила, и сметанку, и варенье, и баранину, за все много благодарим, только, голубочка сестрица, не присылай больше, <���…> совершенно не могу готовить, просто плачем <���…> На Петра и Павла в праздник Святых апостолов супу наварила, а в воскресение-то совсем больна, вот мне хочется хохлацкого пирожка с вишнями, нет сил <���…> ты меня-то не зови, лучше бы меня отвезти на маленькую квартирку, здесь я совершенно не могу <���…> да за что на меня гнев Божий <���…> и все у меня горько в горле, и столько времени я тоскую» [226].

В ответ Антон написал ее сыну Алексею, строго наказав ему кормить тетку маслинами и жареной рыбой, давать порошки от кашля и недоумевая, почему за все лето ее ни разу не смотрел врач. У постели умирающей Антон появится лишь через месяц. В августе он на день выбрался в Москву – однако посетил не тетю Феничку, а московский зоосад.

Двадцать восьмого августа в Москву приехал Павел Егорович. Он отправил домой тетю Феничку с Алексеем, вымел квартиру и остался доволен лишь тем, что кот Картузик истребил всех крыс. Сам Павел Егорович тоже готовился к переезду – Ваня за свое усердие получил в Москве место учителя с прекрасной квартирой. Антон стремился душой к Суворину. Того расстроила смерть слуги «от заворота кишок», и Антон утешал его. Дофин, заподозрив у себя чахотку, уехал на Волгу пить кумыс – Антон уверял Суворина, что Дофин излишне мнителен. Он порадовался за сына и отца, жены которых уехали, дав им возможность отдохнуть в свое удовольствие. «Вам я завидую, – написал Антон в письме Суворину и закончил его совершенно в духе суворинской философии: – В женщинах я прежде всего люблю красоту, а в истории человечества – культуру, выражающуюся в коврах, рессорных экипажах и остроте мысли».

Шестнадцатого августа 1891 года, в день своего тридцатишестилетия, жена Александра Чехова, Наталья, родила мальчика, которого окрестили Михаилом. Павел Егорович восславил появление первого законного внука в письме к Александру: «Чеховская фамилия разрослась на Севере и Юге. <���…> Умножи, Господи, и посети виноград сей, его же насади десница Твое! <���…> Я приехал раньше в качестве Предтечи приготовить путь и Чертог очистить <���…> в котором будем жить, как сельди в бочонке по пословице „в тесноте, не в обиде“» [227].