Пол Стретерн - Деррида

И вместе с тем «активный» феминизм декларирует различие, делая его позитивным. Многие феминистки считали все это простой риторикой, однако в Америке Деррида и деконструктивизм сохранили верного последователя в лице Барбары Джонсон (взявшей на себя геркулесов труд по переводу «Диссеминации» на нечитабельный английский).

В 1992 г. Деррида оказался в Англии в весьма щекотливой ситуации. Когда Кембриджский университет предложил присвоить ему почетную степень, против его кандидатуры выступили некоторые ученые мужи. Подобного случая никто не мог припомнить. Оппоненты высказались без обиняков. Французская философия является заложницей мнений «косных авторитетов, всезнающих гуру и моды», отчего она – в отличие от британской – лишена присущих той строгих и ясных стандартов. Более того, «французы – мастера штамповать туманные термины, отчего невозможно уловить момент, когда философские рассуждения превращаются в бессмыслицу».

Несмотря на подобные франкофобные высказывания, Деррида в конечном счете удостоился почетной степени и продолжил свою программу деконструкции. Оставаясь по-прежнему плодовитым, философ упорно «втягивает» в свои диалоги великих мыслителей и писателей прошлого. Сократ, Платон, Декарт, Кант, Руссо, Гегель, Ницше, Маркс и Малларме – вот неполный перечень тех, кто «принял участие» (вернее, был раскритикован) в этом одностороннем процессе. Их труды деконструированы, их открытия переведены в код деконструкции. Приведем лишь несколько коротких примеров. Читатель сам сделает выводы относительно смысла этого действа.

Фрейдистская психология: Деррида утверждает, что сознание никогда не бывает свободно от «следов» опыта в бессознательном. Воспринимающее «я», которое видит себя в настоящем, фактически всегда «написано» бессознательными следами из прошлого, которое в свою очередь «написано» бессознательными следами из его прошлого и так далее и тому подобное. Это означает, что никакого чистого восприятия просто не существует.

Привыкший смело смотреть в лицо трудностям, Деррида в 1991 г., когда крах марксизма казался всем очевидным, решил протянуть руку Марксу. В «Призраках Маркса» он занимается так называемой hantologie , то есть наукой о привидениях. Это исследование призраков, миражей, фантомов, населяющих пространство между бинарными оппозициями бытия и небытия, жизни и смерти.

Философ мастерски обыгрывает тот факт, что во французском, где буква h не читается, изобретенное им слово hantologie звучит так же, как и слово «онтология» ( ontologie ), то есть тот раздел философии, который занимается осмыслением «бытия». «Манифест Коммунистической партии» Маркса начинается так: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». Для Дерриды марксизм не является живым (как когда-то считалось) или мертвым (как считают сейчас). Вместо этой полярности есть нечто неразрешимое, иначе говоря, призрак.

В конце концов, Деррида решает, что деконструкция – это более радикальная форма марксизма. Этот вывод позволяет ему совершить невозможное: а именно объединить почти весь спектр современных философов и политических мыслителей. К сожалению, он объединил их против себя.

Я делаю акцент на слове «почти», ибо имею в виду всех, кроме участников парижского интеллектуального бомонда, где вывод Дерриды жарко обсуждается как с позиции «за», так и «против», вдохновляя тот вид полярности, которую сам Деррида объявляет недействительной.

Наверно, было нечто неизбежное в том, что в какой-то момент Деррида сосредоточил свое внимание на Джеймсе Джойсе, чье виртуозное владение словом представляет собой полную противоположность ему самому, Дерриде. Джойс мастерски владеет языком, что делает его произведения одновременно хорошо написанными и увлекательными, обогащает новыми смыслами то, о чем он пишет (не уничтожая при этом исходного смысла или объекта описания) и не вкладывает в написанное какого-либо (анти-) философского подтекста. «Есть ли предел толкованиям Джойса?» – вопрошает Деррида.

Нет, считает он. Но затем противоречит сам себе, поясняя, что великий ирландский писатель вместил в себя все возможные интерпретации еще до нас. Что показательно, Деррида взялся за «Улисса», а не за «Поминки по Финнегану», что, вероятно, давало большие возможности для бесконечных интерпретаций, напрочь лишенных всякого смысла.

Но даже эта аберрация гения отличается импрессионистским сдвигом смысла, скрытого за снежным вихрем неологизмов, каламбуров и солипсических солецизмов: