Барри Майлз - Бит Отель - Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957–1963

Остальные тексты были гораздо обычнее, больше напоминая «Голый ланч», пока не встречались совершенно необычные слова, которые меняли структуру и смысл предложения: «Вверх по большой коричневой приливо-отливной реке к Городу-Порту, окруженному водяными лилиями и банановыми плотами. В Городе много построек из бамбука, иногда они высотой в шесть этажей и нависают над вымощенными бетоном улицами, заливами и полотном железной дороги, а после теплого дождя, который идет каждые полчаса, на небе появляется радуга. Теплыми душными ночами народ побережья гуляет и ест разноцветное мороженое в свете электрических фонарей, они ведут беседы и сопровождают их медленными размеренными жестами, а иногда просто молчат».

Пока Билл сокращал эти и другие отрывки так, что от «разрезок» оставался только скелет, а образы становились все более и более сжатыми – «Может, ты и получишь что-нибудь, как какой-нибудь слабохарактерный ми-истер» или «руку ветра защемило дверью», – и другие обитатели Бит Отеля принялись за «разрезки». Гарольд Норс в апреле 1960 г. надолго поселился в отеле и сразу же стал третьим в компании Берроуза – Гайсина. Он стал ярым приверженцем метода и принялся резать свои работы.

Грегори познакомил Норса с Берроузом, а Норс познакомил Берроуза с Соммервилем. Однако, когда Норс переехал в Бит Отель, он не входил в число битников, хотя и дружил с Берроузом. В разговорах с Уинстоном Лейландом в знаменитых «Gay Sunshine» Норс рассказывал про Берроуза. Он называл его «мозгом всей шайки» и рассказывал, что ему «долго было не по себе в его присутствии»: «Он великолепный оратор, но по большей части молчит и сидит с плотно сжатыми губами. Мне всегда казалось, что он взвешивает и оценивает все, что вы говорите». Он говорил, что Билл любил посмеяться и был прекрасным рассказчиком: «Когда мы только познакомились, мы много рассказывали друг другу. Я веселил его глупыми историями, которые гуляли по Парижу. Мы много смеялись… Он мог говорить часами, сидя у себя, или в комнате Брайона, или в наших с Иэном комнатах, и, как в “Голом ланче”, рассказывать о том, что с ним происходило, он словно заново переживал прошлое, менял тысячи лиц и голосов, и в конце концов вам казалось, что вы бредите. Уверен, что он вспоминал все до последней черточки. Он так рассказывал об этом, будто все происходило здесь и сейчас. Я часто слышал, как его голос грохотал в соседней комнате, где жил Иэн. Как-то вечером у Иэна в комнате, освещенной только свечой, Билл прочитал отрывок из “Мягкой машины”, над которой тогда работал, мы все находились под впечатлением от этого невероятного произведения и того, как он читал его. Брайон упал перед ним на колени, поцеловал руку и назвал его “мастером”».

Норс рассказал Лейланду, что его первая работа в технике «разрезок» так взволновала его, что он подумал, что сходит с ума: «Я писал или, вернее, кто-то писал моей рукой такое, чего раньше не было. Мне все время казалось, что мной кто-то управляет, что во мне живет другое существо, что я слышу в себе чей-то голос… Когда я делал свои первые “разрезки” в Бит Отеле, я обнаружил, что в соседней со мной комнате живет английский поэт, который занимается тем же самым. Совпадали целые фразы и слова, хотя, когда мы писали их, мы еще не были знакомы. Моя работа снова и снова совпадала с работой Берроуза, который жил этажом выше».

И хотя Норс и пропустил самое первое волнение, поднявшееся вокруг «разрезок», и не принимал участия в «Уходящих минутах» и «Дезинсекторе!», в последующие годы он был одним из немногих писателей, которые продолжали творить, используя эту технику. Он вспоминал: «Моей первой “разрезкой” была книга “Sniffing keyholes” (“Нюхая замочные скважины”), я показал ее Брайону Гайсину, который проглядел ее и сказал: “Ты должен показать ее Берроузу”. И я ответил: “Нет, мне кажется, что я сумасшедший, даже не представляю, как я мог написать нечто подобное”. Тогда он сказал: “Да нет, ты не сумасшедший, это просто новейший эксперимент”. И я показал рукопись Берроузу, который заметил: “Да, ты действительно нашел что-то новое”». Действие «Sniffing keyholes» происходит в Танжере: «ZZ взволнованно сказала: “Кажется, я начинаю понимать, как же нужно использовать слова…”» Это было описание возни геев в стиле «Олимпии Пресс», которая напоминала главу «Джон и Мэри» из «Голого ланча». Три строчки, несомненно, были «разрезками», пока Норс не сократил текст до того, что в нем осталось только несколько ключевых образов: «Ничто кроме потока не может погасить огня страстного желания… потом следует потенция».