Линн Мартин - Везде как дома. Как мы продали жилье, изменили свою жизнь и увидели мир

– Просто ужас, – ответила я. – Могла бы предложить мне вместо вина пива, или подать целую бутылку, если не может принести бокал. Да что угодно было бы лучше, чем это «нет». Почти как тот таксист, с которым ты чуть не подрался.

Тогда Тим пытался расплатиться с таксистом крупной купюрой. Тот ответил, что сдачи у него нет, – определенно рассчитывал забрать все деньги. Тим вполне вежливо пытался обсудить ситуацию, а таксист сложил на груди руки, облокотился на машину и не желал ничего слышать. Продавец журналов наблюдал всю эту сцену, и когда мы попытались у него что-то купить, чтобы разменять купюру, он с наслаждением отказался нам что-либо продать. И никто из угрюмых продавцов окрестных магазинов не соглашался разменять деньги, хотя мы и были готовы у них что-то купить. В конце концов Тим отдал таксисту единственную другую купюру, которая была у нас с собой, – двадцать американских долларов, вдвое больше того, что мы должны были заплатить, только чтобы тот уехал.

Я подхватила Тима под руку и повела подальше от этого места. Он просто рвал и метал, я даже боялась, что кто-нибудь вызовет полицию. Пришлось пройти несколько кварталов, пока Тим успокоился. Обычно Тим, хоть и высок и широк в плечах, очень добродушен. Но иногда, когда все и вправду складывается неудачно, он становится страшен.

Я прекрасно понимала, почему он так себя повел. На протяжении последних нескольких недель нас постоянно толкали на улице, нам отвечали «нет», хотя мы еще и вопроса на сформулировали, и у Тима просто закончилось терпение.

– Я думала, ты его поколотишь, – сказала я.

Тим покачал головой.

– Что-то в местной культуре есть такое, чего мы не понимаем. Почему все вокруг такие несговорчивые? Может, мы больше не способны адаптироваться? Бог ты мой, может, это мы неадекватны и вообще слишком старые?

– Надеюсь, ты ошибаешься, – ответила я. – Мы оба много путешествовали, и я уверена, что мы вполне способны адаптироваться. Но я никогда раньше не оказывалась в подобной среде. Очень любопытно, как мы будем себя чувствовать в других странах. И, кстати, я думаю, ты отлично держался с этим таксистом!

К четвертой неделе мы оба почувствовали, что нам нужно найти что-то американское, знакомое, что поможет нам в этой чужой и не до конца понятной стране. Однажды днем, когда Тим сидел за компьютером и занимался организацией встречи для нас в Париже в июне, он вдруг предложил пойти на днях посмотреть игру футбольных команд Алабамы и университета Луизианы в баре в центре города. Я была очень рада такому предложению. Мой отец, выпускник университета Алабамы, всю жизнь болел за эту команду, и мы всегда особенно интересовались ее успехами. А сейчас мы надеялись, что сможем пообщаться с американскими туристами или живущими здесь американцами.

В день игры мы доехали до нужной остановки на метро, потом прошли несколько кварталов, и когда Тим открыл дверь бара, нас почти оглушило. Внутри все кричали ужасно громко, но это можно было считать нормальным, если бы не одно обстоятельство: игра еще даже не началась. С тех пор как мы перестали регулярно ходить в бары, явно что-то изменилось. Люди здесь больше не разговаривают – они вопят и ревут. Возможно, повышать голос всем приходилось из-за музыки.

А может, мы просто состарились.

Стало очевидно также, что мы не только старше всех в баре лет на тридцать, но, будучи болельщиками Алабамы, мы еще и в абсолютном меньшинстве. Молодые американские менеджеры болели за «Тигров Луизианы». В нашу скромную группу поддержки алабамского «Багрового прилива» вошли кроме нас с Тимом трое бизнесменов из компании Mobile и пара по фамилии Мартинс. Мы сидели за столиком у самого входа и пытались пообщаться, перекрикивая фанатов Луизианы. Мы заказали традиционные куриные крылья, ребрышки барбекю, пиво – все это создавало ощущение привычной домашней обстановки. Мы пытались смотреть игру, но ничего не слышали, а на экране Луизиана просто разнесла Алабаму в клочья. Этот позорный проигрыш испортил нам настроение даже больше, чем постоянный шум, который возрастал всякий раз, когда кто-то из команды противника калечил кого-то из наших. Такое бессмысленно грубое поведение начинало нас утомлять.

Где-то в середине третьей четверти, когда счет стал совсем уж позорным для нас, а подвыпившей молодежи уже хотелось выпустить пар, в баре началась потасовка. Кто-то махал руками, кто-то выкрикивал какие-то южные ругательства. Должна сказать, что за свою жизнь я немало времени провела в барах, но драки не видела никогда.