Лоуренс Аравийский - Семь столпов мудрости

Мы знали лучше Алленби коварство противника, а также размеры британских ресурсов. Мы надеялись на убойную силу весьма многочисленной артиллерии Алленби, хотя громоздкость организации его пехоты и кавалерии приводила к тому, что перемещалась она ревматически медленно. Мы надеялись на то, что Алленби повезет и продержится хоть месяц хорошая погода, и ожидали, что в этом случае он возьмет не только Иерусалим, но и Хайфу, сметая с гор разгромленных турок.

Таков был для нас наступающий момент, и мы должны были быть готовы к действиям в том месте, где наш главный удар и наша тактика будут наименее ожидавшимися и наиболее разрушительными для врага. Как мне казалось, центром притяжения была Дераа – узел железных дорог Иерусалим – Хайфа – Дамаск – Медина, пуп турецкой армии в Сирии, общая точка всех их фронтов и, к счастью, зона, в которой находились нетронутые резервы арабских воинов, воспитанных и вооруженных Фейсалом, базировавшимся в Акабе. Мы могли здесь использовать племена руалла, серахин, сердие, корейшу и намного более сильное, чем племена, оседлое население Хаурана и Джебель-Друза.

Я между тем подумывал о том, не следовало ли нам призвать всех наших сторонников и силой захватить турецкие коммуникации. Мы были уверены в возможности получить двенадцать тысяч человек – достаточно для того, чтобы разгромить Дераа, вывести из строя все железные дороги и с обеспечением внезапности взять Дамаск. Любой из этих вариантов мог бы сделать положение беэр-шебской армии решающим, а мое искушение потребовать наш капитал немедленно после исхода было воспринято очень болезненно.

Не в первый и не в последний раз меня раздражала служба двум хозяевам. Я был одним из офицеров Алленби и его доверенным лицом, и он ожидал от меня всего лучшего, что я мог бы для него сделать. Одновременно я являлся советником Фейсала, и Фейсал настолько полагался на честность и компетентность моих рекомендаций, что часто принимал их без всяких доводов в их пользу с моей стороны. И все же я не мог ни исчерпывающим образом объяснить Алленби ситуацию у арабов, ни полностью раскрыть Фейсалу британский план.

Местные жители умоляли нас прийти. Шейх Талаль эль-Харейдин, вождь страны долин вокруг Дераа, время от времени слал нам письма с заверениями, что, получив нескольких наших всадников в доказательство арабской поддержки, он мог бы отдать нам Дераа. Такой подвиг означал бы, что сделано дело, которое должен был сделать Алленби, но не был бы тем, что Фейсал мог бы одобрить, если бы не питал отдаленной надежды водвориться там. Внезапный захват Дераа с последующим отходом привел бы к резне или же к разорению всех крестьян этого района.

Они могли бы подняться только один раз, и их акция в этом случае должна быть решающей. Призвать их сейчас означало поставить под угрозу лучшие силы Фейсала, которые он берег для возможного успеха, если умозрительно допустить, что первая же атака Алленби сметет противника и что ноябрь обойдется без дождей, мешающих быстрому продвижению.

Я мысленно взвесил качества английской армии и затруднился бы сказать, что я был в них уверен. Солдаты часто проявляли себя воинами, но их генералы столь же часто, возможно по глупости, разбазаривали завоеванное теми. Алленби был совершенно не проверен в деле, его прислали к нам из Франции с отнюдь не безупречной репутацией, а его войска потерпели поражение, как и здесь в период командования Мюррея. Разумеется, мы сражались за победу союзников, и поскольку англичане были ведущими партнерами, арабами в крайнем случае пришлось бы жертвовать ради них. Но что такое крайний случай? Война обычно шла ни шатко ни валко, как будто было время для новой попытки в следующем году. И поэтому я решил отложить риск ради арабов.

Однако арабское движение жило, к большому удовлетворению Алленби, и поэтому нужно было провести какую-нибудь операцию в тылу противника, которая могла бы быть осуществлена рейдовым отрядом без привлечения оседлых народов и при этом понравиться Алленби как ощутимая подмога преследовавшим противника британцам. Эти условия и оговорки по здравом рассуждении указывали на необходимость подрыва одного из крупных мостов в Ярмукской долине.

Мост этот находился в узком обрывистом ущелье, по которому протекала река Ярмук и железная дорога из Палестины по пути в Дамаск поднималась к Хаурану. Глубина Иорданской низменности и крутизна восточной стороны плато делали любые строительные работы на этом участке линии очень трудными. Инженерам приходилось прокладывать ее, повторяя все повороты извилистой долины, и при этом возводить на пересечениях с рекой ряд мостов, из которых самый западный и самый восточный ремонтировать было бы крайне тяжело.