Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте

Читатель, который попробует хотя бы в общих чертах представить себе жизнь мисс Бронте в это время – одинокие дни и бессонные ночи, – поймет, до какой степени были натянуты ее нервы и какое воздействие это состояние оказывало на ее здоровье.

Не было бы ничего дурного в том, что в это время в Хауорт начали приезжать разные люди, движимые желанием увидеть места действия «Шерли», если бы сочувствие к писательнице (не говоря о простом любопытстве) не заставляло их спрашивать, не могли бы они как-нибудь помочь развеселить ту, что так глубоко страдала.

Среди этих людей были сэр и леди Джеймс Кей-Шаттлуорт 268. Их дом находился за гребнем гор, возвышавшихся над пустошами Хауорта, примерно в двенадцати милях, но довольно далеко от главной дороги. По меркам этой малозаселенной местности они могли при желании считаться соседями. Сэр Джеймс и его супруга однажды утром, в начале марта, приехали в Хауорт, чтобы нанести визит мисс Бронте и ее отцу. Перед отъездом они настоятельно просили ее посетить их в Готорп-холле 269, их имении на границе Восточного Ланкашира. После некоторых колебаний и уступая уговорам отца, который хотел, чтобы Шарлотта сменила обстановку и познакомилась с новыми людьми, она приняла приглашение. Посетив Готорп-холл, Шарлотта осталась в целом довольна, несмотря на всю свою робость и смущение, которые она всегда испытывала в общении с добрыми людьми, если не могла надлежащим образом отплатить им за доброту.

Она писала, что ей очень понравились «спокойные поездки к старым развалинам и древним замкам, расположенным среди еще более древних холмов и лесов; разговоры у старого камина в обитой дубовыми панелями старой гостиной – разговоры, вполне соответствовавшие обстановке; они совсем не подавляли и не утомляли меня. Дом тоже оказался в моем вкусе: ему почти три столетия, он построен из серого камня, величав и живописен. В общем, после этой поездки я не жалею, что отправилась туда. Однако теперь надо мной тяготеет обязательство посетить их в Лондоне во время сезона. Для кого-то это было бы приятным развлечением, но для меня это – сущий ужас. Мне следовало бы радоваться тому, что я получу возможность расширить свои наблюдения над жизнью, однако я трепещу при одной мысли о цене, которую придется заплатить, – духовном и физическом утомлении».

В тот же день, когда были написаны приведенные выше строки, она отправила мистеру Смиту следующее письмо:

16 марта 1850 года

Возвращаю Вам письмо мистера Х. после внимательного прочтения. Я старалась, как могла, понять, что он пишет об искусстве, однако, честно говоря, мои усилия завершились полной неудачей. Язык, на котором у критиков принято говорить на эту тему, полностью заслоняет от меня свет истины. Но одну вещь я уяснила очень ясно: мистер Каррер Белл нуждается в улучшении и должен для этого потрудиться. К этому он искренне стремится и сам (если Господу будет угодно), не жалея времени и выбрав в качестве учителей Природу и Истину. Если это ведет к тому, что критики называют искусством, то и слава Богу; если же нет, то такая великая цель не может быть достигнута. Есть такой парадокс: южане критикуют мое описание жизни и характера северян, в то время как жители Йоркшира и Ланкашира его вполне одобряют. Они говорят, что именно контраст между грубостью характеров и высокой культурой и составляет отличительную черту этого региона. Именно таким (или очень близким по сути) было мнение, которое я недавно слышала от членов старинного восточноланкаширского семейства, чьи земли лежат на холмистой границе между двумя графствами. И тогда позволительно задать вопрос: неужели лондонские критики понимают этот вопрос лучше, чем старинные сквайры-северяне?

Я охотно дам любое обещание по части книг, при одном условии: мне будет разрешено пользоваться иезуитским правилом, которое позволяет забывать обещания, если забывчивость оказывается выгодной. Последние два-три выпуска «Пенденниса» 270, на мой взгляд, не слишком выразительны, хотя в целом они мне понравились. Несмотря на то что история рассказывается медленно, мой интерес к ней не уменьшается. Иногда чувствуется, что пером движет усталая рука и автор раздражен и расстроен своей недавней болезнью или какой-то другой причиной. Однако Теккерей все равно остается величайшим по сравнению с другими, полными сил писателями. Публика, разумеется, не будет сочувствовать его усталости и не простит изменам вдохновения, но некоторые преданные читатели пожалеют о том, что такой человек вынужден писать в то время, когда не расположен этим заниматься, и удивятся тому, что и в сложных условиях он пишет столь хорошо. Я не сомневаюсь, что посылка с книгами придет в то время, которое будет угодно железнодорожным служащим, точнее, это будет зависеть от настоятельных и униженных просьб хауортских возчиков. А до тех пор я буду ее ждать с должным терпением и смирением, послушно следуя тому образцу самопомощи, которую «Панч» дружелюбно предлагает «женщинам Англии» в «Беззащитной женщине» 271.