Трейси Киддер - За горами – горы. История врача, который лечит весь мир

Проект лечения МЛУ-ТБ начал приносить плоды, что не укрылось от внимания перуанских фтизиатров. Соответственно, изменилось и их отношение к Фармеру с Кимом.

Однажды, когда уже было ясно, что проект на верном пути к успеху, я сопровождал Фармера на встречу в педиатрической больнице, расположенной в деловом центре Лимы. Едва он ступил на тротуар с шумной, пыльной, забитой транспортом проезжей части перед входом в больницу, как из здания навстречу выскочили несколько медработников, окружив его небольшой свитой. Нас торопливо провели мимо уличных торговцев туалетной бумагой, воздушными шарами и газетами, затем мимо вооруженного охранника у дверей. Насколько я понял из этого представления, Фармера здесь более не считали врачом-авантюристом. Тем не менее он выглядел озабоченным. Ну или мне просто так казалось, поскольку у него вроде бы имелась причина нервничать. И он сам, и Джим, и Хайме изо всех сил старались завязать товарищеские отношения с коллегами из медицинских учреждений Перу, и вот теперь из-за пробок на дороге группа врачей дожидается его больше часа.

Когда мы входили в туберкулезное отделение, представлявшее собой лабиринт узких коридоров с бетонными стенами, Фармер вытащил из кармана своего помятого черного пиджака фонендоскоп и повесил его на шею. Он шел быстрым шагом, но внезапно остановился.

Впереди в вестибюле стояла семья из трех человек – мама, папа и маленький мальчик. Женщина была худенькая, в юбке и футболке с Микки-Маусом. Она держалась позади, полускрытая углом коридора. Отец же шагнул к нам, они с Фармером одновременно распахнули объятия и стиснули друг друга в медвежьем клинче. (“В нашей культуре не принято пожимать руки”, – часто повторял мне Фармер. Я уже догадывался, что он и меня пытается приобщить к своим традициям.) Первым делом он торопливо спросил, как дела у малыша.

Круглолицый мальчишка выглядел совершенно здоровым. Он стоял рядом с отцом. Когда Фармер присел на корточки и протянул к нему руки, карапуз неуклюже, вразвалочку двинулся вперед на пухлых ножках, врезался, хохоча, в Фармера, развернулся и резво затопал обратно к папе. Радостное зрелище.

– Кристиан! Ну ты даешь! – воскликнул Фармер. Его щеки залил яркий румянец. Он приветствовал старых друзей широченной улыбкой. Затем повернулся ко мне и тихо сказал по-английски: – Страшная была история.

Почти два года назад врач из этой больницы позвонил в штаб-квартиру “Сосиос” Хайме Байоне: “У нас тут есть ребенок, которому нужна ваша помощь”. К тому моменту Кристиан уже несколько месяцев лежал в постели. Студентка Гарвардской медицинской школы Джен Фьюрин, работавшая вместе с Соней в Карабайльо, отправилась в больницу. Ей показали трехлетнего малыша, весившего меньше десяти килограммов. Дышал он с большим трудом, кислородная маска до крови натерла кожу вокруг носа. Туберкулез захватил оба легких, начинал подтачивать позвоночник, покрыл трещинами трубчатые кости ног. Кристиан полгода проходил стандартный краткий курс химиотерапии. Потом в лаборатории вырастили культуру из его бацилл, и выяснилось, что они устойчивы к ряду препаратов. Этими самыми препаратами его и пичкали снова, когда приехала Джен. Соблюдая las normas, врачи запустили плановую повторную терапию, рекомендованную ВОЗ.

Собственно лечением Кристиана занималась в основном Джен. А Фармер разработал для него график приема и дозировку препаратов. Он консультировался как с перуанскими, так и с американскими фтизиатрами, но о лечении детей препаратами второго ряда вообще никто в мире ничего толком не знал. “Вот вам заимствованная мудрость. Нельзя давать детям ни фторхинолоны, ни этамбутол в больших дозах. Откуда такие сведения? Фторхинолоны разрушают хрящи у щенков биглей. Высокие дозировки этамбутола сопровождаются потерей цветового зрения у небольшого процента взрослых. Дети не могут самостоятельно определить у себя потерю цветового зрения, поэтому использовать препарат не следует. Большей частью вокруг этого и вертелась дискуссия. А тут у нас ребенок в буквальном смысле растворяется на глазах, по мере того как МЛУ-ТБ пожирает его ткани и кости”.

Фармер рекомендовал “эмпирический” режим – то есть основанный на его тщательно просчитанных предположениях, – состоящий из этамбутола в высоких дозировках и четырех препаратов второго ряда, включая один из фтор-хинолонов. Чтобы получить официальное одобрение, он сообщил перуанским врачам, что обсуждал вопрос со всеми экспертами мирового масштаба и изучал литературу по педиатрии. Он сказал правду, умолчав лишь о том, что в упомянутой литературе нет ни слова о лечении МЛУ-ТБ. “Тут требовались просто знания об инфекционных заболеваниях”, – объяснял он мне. Дозировки он рассчитывал, исходя из рекомендаций производителей лекарств, где ничего не говорилось о детях, но указывалось количество миллиграммов препарата на килограмм веса больного. Он часто поступал таким образом, сталкиваясь с детскими заболеваниями в Гаити. Для Кристиана он советовал высокоинтенсивный курс препаратов второго ряда. Слишком интенсивный, сказал один из американских врачей, консультировавших Фармера. “Который, позволю себе заметить, ни разу в жизни не лечил ребенка от МЛУ-ТБ”. У перуанцев тоже не было опыта в подобных ситуациях. Они приняли рекомендации Фармера. Малыш, без сомнения, умирал, причем умирал в мучениях. Так почему не попробовать?