Трейси Киддер - За горами – горы. История врача, который лечит весь мир

Не реже раза в день он звонил Диди в Париж. Жена увещевала его по телефону: “Тебе обязательно надо к врачу!” – “Слушай, да я сам врач. Вот дотяну месяц в Бригеме и поеду в Гаити. Там и отдохну”.

Утром последнего дня в Бригеме Фармер наконец-то определился с диагнозом. Накануне вечером он не смог съесть пиццу, а в то утро его затошнило от запаха кофе. Типичная картина для гепатита, подумал он. Отвращение к любимой еде. В уборной он отметил темный цвет мочи.

“О нет. Точно гепатит. И какой же? B? Не может быть, у меня прививка. И не C, я же не балуюсь наркотиками. A? Но откуда?” В Лиме он открыл для себя севиче. Возможно, поел зараженной рыбы.

Добравшись до Бригема, он направился в лабораторию, попросил сразу же взять у него анализы и не уходил, пока не увидел первый результат – по эритроцитам. “Скверная картина”, – отметил он. Обезвоживание давало о себе знать, и Пол, не дожидаясь остальных результатов, позвонил по внутреннему телефону Джиму. Тот тоже находился в Бостоне, отвечал за один из этажей больницы.

– Джим, я поднимаюсь к тебе в отделение. Мне нужна капельница.

Затем Фармер улегся прямо в костюме – и в приподнятом настроении – в палате на этаже Джима. После того как медсестра поставила ему капельницу и недостаток жидкости был восполнен, он вскочил с койки и отыскал специалиста по инфекционным заболеваниям, молодую женщину, проходившую у него обучение.

– Марла, – сказал он ей, – мне становится хуже. Давай-ка сделаем сегодня обход пораньше.

У Марлы обычно не хватало на него терпения. Она пресекала его вечное братание с персоналом: “Фармер, заткнись. Пошли работать”. И сейчас ответила:

– Рехнулся? Пусть тебя заменит кто-нибудь.

– Марла, сегодня я дотяну.

Она удалилась, нахмурившись. Фармер направился в палату к пациенту и как раз ставил диагноз – острый простатит, гадать нечего, – когда Марла вернулась. Что-то она побледнела, подумалось ему.

– Пол, у тебя печеночные ферменты зашкаливают так, что аппарат их не берет. Пришлось разбавлять.

– Ну ладно, сдаюсь.

Он вернулся в отделение Джима, переоделся в палате в больничную сорочку и позволил болезни взять свое.

Гепатит А редко приводит к смертельному исходу, но случай Фармера оказался чрезвычайно тяжелым. Джим и еще кое-кто из врачей боялись, как бы не дошло до пересадки печени. Поначалу Фармеру было так худо, что он едва мог внятно разговаривать. Тем не менее всего через несколько дней после того, как его приковало к больничной койке, молодой сотрудник ПВИЗ принял звонок: едва слышным, надтреснутым голосом Фармер продиктовал ему инструкции по закупке лекарств для Перу. Когда две недели спустя его выписали из больницы, Офелия отправила его и Диди отдыхать в гостиницу на юге Франции. Для Фармера это был первый нормальный отпуск за много лет. А еще девять месяцев спустя Диди родила дочку, которую назвали Катрин. Так что все окончилось благополучно.

Но я, выслушав от Фармера эту историю, подивился его безалаберности. Ведь в Бригеме он проповедовал необходимость прививок от гепатита А, особенно для лиц среднего возраста. “Стыдно было”, – сказал он мне. Но, как мне показалось, только за пренебрежение прививкой, а не за то, что целый месяц игнорировал симптомы болезни. Ни Офелии, ни матери он не сообщал о плохом самочувствии – подозреваю, как раз потому, что знал: они непременно попытаются заставить его прекратить работу. Общеизвестно, что у врачей странное восприятие собственного организма. Зачастую на медицинском факультете у них развивается ипохондрия, но стоит им ее преодолеть (если получится), как они начинают считать себя неуязвимыми. Многие не желают откладывать дела ради личных проблем. Но Фармер, казалось, не желал их откладывать ни по каким причинам. Он словно бы не мог себе позволить поступить так по собственной инициативе. Должна была вмешаться сила, непреодолимая даже для его воли, вроде той машины, что сбила его в 1988 году.

Рассказывая мне про свой гепатит, Фармер заметил: “Если я заболею, это будет почти смертельно”. Таким образом, он подчеркивал контраст между собой и бедняками во всем мире. Благородная мысль, но его манера пренебрежительно относиться к своему здоровью как-то не вязалась с концепцией “прагматической солидарности”. На мой взгляд, если учесть лежащую на нем ответственность за чужие жизни, проявил он как раз обратное.

С другой стороны, в какой-то момент – я и сам толком не понял когда – пришло осознание, что я теперь склонен судить Фармера куда менее строго, чем прочих, включая себя самого. Да и видеть его в действии было, как правило, достаточно, чтобы простить.