Саймон Монтефиоре - Красный монарх - Сталин и война

– Трусы! – закричал Василий.

Он выхватил пистолет и начал стрелять в небо.

Сталин вышел во двор и спросил:

– Он попал во что-нибудь?

– Нет, – ответил кто-то из охранников.

– Победитель соревнований ворошиловских стрелков, – сухо произнес вождь и скрылся в доме.

Напряжение сказывалось, конечно, и на генсеке. Окружающие поражались, как он постарел в те осенние дни. Сейчас это был сгорбившийся пожилой мужчина с усталым лицом. Его глаза потеряли былую энергию, в голосе уже не чувствовалось прежней уверенности. Хрущев, увидев этот «мешок с костями», не на шутку испугался.

Как-то Андреев прогуливался с дочерью Наташей по заснеженному Кремлю. Неожиданно они встретили Сталина, который в одиночестве бродил вдоль стен. Одет он был не по погоде. Его лицо посинело от мороза. Вождь забыл перчатки и прятал озябшие руки в карманы шинели.

В редкие свободные минуты генсек по-прежнему читал исторические книги. В эти дни он написал на биографии Ивана Грозного: «Мы победим!» Его настроения колебались между спартанской мужественностью и истерическими припадками. Конев был поражен, когда Сталин позвонил ему и начал кричать:

– Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин уважаемый человек! Его единственная ошибка заключается в том, что он слишком доверял кавалеристам.

Иосифа Виссарионовича постоянно терроризировали информацией о гитлеровских парашютистах, которые якобы высаживаются в центре Москвы.

– Парашютисты? Сколько? Рота? – сердито крикнул он в трубку телефон в присутствии одного из генералов, пришедшего с докладом. – И кто их видел? Вы их видели? И где они приземлились? Вы сошли с ума… Говорю вам, я в это не верю. В следующий раз вы расскажете мне, что они приземлились у вас в кабинете! – Он бросил трубку и пожаловался: – Уже несколько часов терзают меня воплями о немецких парашютистах. Не дают мне работать. Болтуны!

Подчиненные начали готовить эвакуацию Сталина, даже не согласовав с ним этот вопрос. Саперы заминировали дачи. На замаскированном вокзале день и ночь стоял под парами специальный поезд. На него погрузили любимую библиотеку вождя и другие личные вещи. В состоянии пятиминутной готовности находились и четыре американских самолета «Дуглас DC-3».

Вечером 15 октября Сталин приказал отвезти его в Кунцево. Вождя не остановили слова Поскребышева, что дача закрыта и заминирована. Комендант сказал, что дом закрыт, но Иосиф Виссарионович потребовал через два-три часа разминировать дачу и затопить печь в маленьком доме.

– Я буду там работать, – сообщил он.

На следующее утро генсек вернулся в Кремль раньше обычного. По дороге к Красной площади этот фанатичный приверженец дисциплины и порядка с изумлением смотрел на толпы людей, штурмующих магазины. Охранники утверждали, что он приказал водителю остановиться на Смоленской площади. Его тут же окружила толпа и забросала вопросами. Больше всего москвичей интересовало, когда Красная армия остановит врага.

– Этот день близок, – заверил вождь и уехал в Кремль.

В восемь утра Микояна, который, как обычно, работал до шести утра, разбудил Александр Поскребышев. Он сказал, что Сталин ждет его через час. В девять часов на квартире Сталина собрались вожди. Предстояло обсудить самый главный вопрос – как быть с Москвой? Сталин предложил перевезти правительство в полном составе в Куйбышев, приказать генералам защищать столицу и сдерживать врага, пока Верховный не соберет подкрепления.

Молотов и Микоян получили распоряжение организовать эвакуацию, Каганович должен был предоставить поезда. Сталин хотел, чтобы политбюро уехало в тот же день.

– Я уеду завтра утром, – неожиданно сообщил он.

– Почему мы должны выезжать сегодня, если вы уедете завтра? – обиделся Анастас Микоян. – Щербаков и Берия отправятся после того, как организуют подполье в Москве. Я останусь и поеду с вами завтра.

Сталин согласился. Молотов и Микоян начали давать указания комиссарам. Комиссариат иностранных дел был собран в 11 часов утра и получил приказ немедленно отправляться на Казанский вокзал. Поднимаясь в лифте из сталинского кабинета, Лазарь Каганович попросил Микояна:

– Послушай, когда будешь уезжать, предупреди меня, чтобы я не остался.

Членам семей партийных руководителей был дан час на сборы. На следующий день в семь вечера Ашхен Микоян с тремя сыновьями вместе с Калининым и семьями других высокопоставленных чиновников приехали на оцепленный войсками НКВД вокзал. Они должны были сесть на поезд ЦК. Укутанные в меха жены партийных боссов стояли рядом с хорошо одетыми детьми в клубах пара и разговаривали. Солдаты в это время аккуратно грузили в багажные вагоны ящики с надписями «Обращаться осторожно, хрусталь». Александр Поскребышев со слезами на глазах посадил на поезд няню с трехлетней Наташей. Он еще не знал, что ее мать Бронка расстреляна три дня назад. Секретарь вождя пообещал дочери приехать, как только будет свободное время.