Саймон Монтефиоре: Красный монарх: Сталин и война

Евреи при сталинском дворе не без оснований считали, что должны быть русскими больше, чем сами русские, коммунистами больше, чем сами коммунисты. Во время обсуждения на заседании политбюро вопроса о взрыве храма Христа Спасителя Сталин, Киров и другие вожди поддержали разрушение собора. Железный Лазарь проголосовал против. Свое решение он объяснил так: «Черносотенцы повесят это на меня». Примерно так же отреагировал Лев Мехлис на ругательства Сталина. Вождь как-то назвал его «жидом», как и Троцкого. На это главный политрук Красной армии гордо ответил: «Я – коммунист, а не жид… Следует помнить, что для еврея существует лишь один способ борьбы с антисемитизмом – быть храбрым, честным, кристально чистым, скромным и, самое главное, обладать человеческим достоинством».

Сталин понимал и наверняка разделял эту мысль. Вождю хотелось казаться противником антисемитизма, но евреи, окружавшие его, были одним из препятствий на пути к союзу с Гитлером. Особенно в этом мешал Максим Литвинов, настоящая фамилия которого была Валлах. Большинство старых коммунистов-евреев пользовалось русскими псевдонимами. Еще в начале 1936 года Сталин приказал Мехлису задействовать вымышленные фамилии для авторов еврейского происхождения в «Правде». «Не стоит злить Гитлера!» – объяснил генсек.

Удаление евреев из наркоминдела послужило сигналом для Гитлера. Но Сталин никогда не действовал прямолинейно. Новый министр Молотов назначил одним из своих заместителей еврея Соломона Лозовского.

Главными приемами в европейском покере являлись быстрые неожиданные ходы и секретные переговоры. Для дипломатии требовались не только холодный ум, но и холодное сердце. Ставки в этой игре были очень высоки. Диктаторы оказались более приспособлены к ней, чем демократы. Те начали играть всерьез, когда момент оказался уже упущен. По мере того как обострялась борьба с японцами, Гитлер поднимал ставки. Он проглотил Австрию с Чехословакией и повернул свои танки против Польши. В Лондоне и Париже слишком поздно поняли, что его нужно во что бы то ни стало остановить. 31 марта Британия и Франция гарантировали полякам неприкосновенность их границ. Для усиления союза они, конечно, нуждались в России. Но политики в Лондоне и Париже не смогли поставить себя на место Сталина. По иронии судьбы, действия Объединенного Королевства укрепили сомнения Сталина в искренности намерения Великобритании защищать Польскую Республику. Генсек рассуждал: если Гитлер вторгнется в Польшу, то что помешает коварному Альбиону не воспользоваться польскими гарантиями как предметом торга для достижения очередной сделки типа мюнхенской? Все окажутся в выигрыше, кроме Польши, понятное дело, и СССР, на границах которого будут стоять немецкие армии.

Исходя из этих соображений, Сталин потребовал от Запада заключить военный союз с СССР, а иначе он обратится с таким же предложением к Гитлеру. 29 июня Андрей Жданов высказался за выбор Германии в качестве союзника. Он выразил в «Правде» свое личное мнение, которое «разделяют не все друзья». «Они (друзья) продолжают думать, что в начале переговоров с СССР английское и французское правительства имели серьезные намерения, – писал Андрей Александрович. – Я же полагаю, что английское и французское правительства с самого начала не хотели заключать с нами равноправный договор». Сын Жданова, Юрий, хорошо помнит, как его отец и Сталин штудировали специально переведенную для них «Мою борьбу» Гитлера и бесконечно взвешивали все «за» и «против» союза с немцами. Сталин вычитал в мемуарах Д’Абернона «Посол мира», что если бы Германия и Россия были союзниками, то «грозная мощь Востока» подавила бы Британию. «Правильно!» – с одобрением пометил вождь на полях этого абзаца.

Лондон и Париж отправили на переговоры в Москву делегацию, но назначили в нее до смешного малозначительных дипломатов и военных, а кроме того, не дали им никаких полномочий. Великобритания и Франция не собирались выполнять главных требований СССР – гарантировать сохранение советских границ и свободу действий в Прибалтике. Когда британский адмирал, сэр Реджинальд Айлмер Рэнферли Планкетт-Эрнл-Эрл-Дракс, и французский генерал Жозеф Думенк прибыли в Ленинград в ночь с 9 на 10 августа, между СССР и Германией уже вовсю шел обмен мнениями по международным вопросам. Адмирал и генерал отправились на поезде в Москву, где их ждали Ворошилов и Молотов.

Во время обсуждения состава западной делегации с Молотовым и Берией Иосиф Сталин презрительно хмыкнул и сказал, что к ним прислали несерьезных переговорщиков.