Экхаут Ван - Молчать нельзя

- Мой муж. Его застрелили шкопы.

- Мне нужна карточка Генека. Вашего сына Генека. Понимаете?

- Сына?

Ее лицо прояснилось, она выдвинула ящик комода и достала несколько фотокарточек, на которых Стефан с трудом узнал Генека. Он выхватил карточки из ее рук.

- А теперь мне надо уходить,- заторопился Стефан из этого мрачного дома. - Генек в тюрьме. Он убежит и придет к вам в следующем году, первого мая. К этому времени вам надо скрыться, иначе шкопы схватят вас. Спрячьтесь где-нибудь. Генек найдет вас. Вы поняли меня?

- Да, да! Я поняла,- сказала она.

Уход Стефана был похож на бегство. Уже у самой двери он услышал, как женщина прошептала:

- Я не могу!

- Что не можете?- обернулся он к ней.

- Не могу уйти отсюда. Ведь вернется мой сын...

И тогда Стефан действительно убежал.

- Достал фотографию?- спросил шепотом Генек.

- Достал.

- Видел моих стариков?

- Да,- с трудом вымолвил Стефан.

- Крепкий старикан у меня папаша, не правда ли?

Стефан взглянул на худого, еще не оправившегося после штрафной команды Генека и подтвердил:

- Да, крепкий!

- Что он сказал?

- Он сказал... он сказал, чтобы ты скорее убежал и рассчитался с проклятыми шкопами.

Генек улыбнулся. Страшной была эта улыбка на его исхудавшем лице.

- Я так и знал. Мой отец не подкачает. Он уж такой, мой старик! И мать тоже видел?

- И мать видел!- ответил Стефан.

- Бодрая женщина, не так ли? Сколько ей сейчас... Наверное, пятьдесят три! Ей ведь не дашь столько, правда?

- Конечно, нет!- сказал он и бросил Генеку свой завтрак - бутерброды с ветчиной и сыром. - Поправляйся! Тебе понадобятся силы...

- Прекратите разговоры!- прикрикнул на них эсэсовец.

- Да, мои старики не позволят помыкать собой!- продолжал тихо Генек, развертывая пакет Стефана. - Свой непримиримый характер я унаследовал от них. Вот это завтрак! У тебя же ничего не осталось.

- Я уже поел,- ответил Стефан и ушел из карьера. У него больше не было сил смотреть в глаза Генеку.

- Слышали, что он сказал? - спросил Генек Тадеуша и Казимира, протягивая им хлеб. - Ну и кремень мои старики! Они с ума сходят друг об друге. Ну а если не поладят, то дерутся как львы. Мне кажется, что для них это просто развлечение. Ведь после ссоры они опять спят вместе, и тогда даже на улице слышно, как скрипит кровать. С такими шкопам не справиться.

- Замолчи там! Не то спущусь вниз,- угрожающе крикнули сверху.

- Заткнись, сволочь,- прошептал Генек. - Теперь, когда я получил весточку от своих стариканов, я бы с удовольствием перегрыз тебе глотку.

- Ты был в Кольцах?- спросил Эрих Брамберг Стефана. Немец удобно развалился в кресле, обняв Ванду, сидевшую рядом.

- Был,- ответил Стефан.

- Мы здорово похозяйничали в этих Кольцах,- хвастался Брамберг. - Да, впрочем, в этой стране мы везде навели порядок... К концу войны не много останется поляков. Вам повезло, что я с вами...

- Ты зачем приходишь сюда? Спать с моей женой или превозносить свои заслуги?- рассвирепел Стефан.

- Это еще что за разговорчики?- удивился Брамберг. - Пришла охота поболтать?

- Оставь меня в покое,- зло сказал Стефан. - Можешь спать с моей женой, а меня не трогай!

- Пошли, Ванда,- вне себя от негодования проговорил Брамберг, отбросив в сторону спичку, которой ковырял в зубах. - Если это дерьмо будет слишком распускать язык, то я...

Она заторопилась увести его в коридор, на лестницу. Скрипнула четвертая ступенька, потом одиннадцатая.

Стефан глубоко и прерывисто дышал. Он чуть-чуть не выдал себя, этот новый Стефан Яворский. Ноги еще дрожали, а руки были мокрыми от напряжения, которое потребовалось, чтобы сдержаться и не задушить ненавистного жирного шкопа.

"Сегодня первое сентября", - подумал Стефан и решительно произнес: Первого мая! Через двести сорок два дня.

Он посмотрел на свои руки, которые непроизвольно сжались в кулаки. Ногти впились в ладони, показалась алая кровь.

Глава 9.

СВАДЬБА В ОСВЕНЦИМЕ

Тадеуш получил весточку о Ядвиге в самое трудное для него время. Он узнал, что она тоже в Освенциме, жива и находится рядом.

В середине декабря 1942 года вечером у кухни повесили шестерых поляков. Накануне они бежали без особой надежды на удачу. Возможно, они хотели положить конец своим мучениям и погибнуть от эсэсовской пули в спину. Но те не стали стрелять, как бы разгадав замысел беглецов. Большой сторожевой пояс замкнулся, и началась "охота". Убежавших загнали в ловушку и схватили. Они отделались сравнительно легко: пинки сапогами и удары кулаками не шли в счет. Грозное предзнаменование! У эсэсовцев было что-то другое на уме.