Ивлин Во - Черная беда

- Где Сет?

- Ушел.

- Куда?

- Откуда мне знать. Пей, я тебе налил.

- Я послал к нему гонца с известием о смерти Ахона.

- Сет ушел раньше, чем появился гонец.

- А гонец где?

- Гонец мертв: он принес плохие вести. Прибавь света, плохо сидеть в темноте.

Боз залпом осушил свой стакан и наполнил его снова. Наступила пауза.

Боз нарушил молчание первым:

- Сет мертв.

- Я так и думал. От чего он умер?

- От болезни джунглей. У него распухли руки и ноги. Он закатил глаза и умер. Так многие умирают. Опять помолчали.

- Итак, у нас теперь нет императора. Жаль, что твой гонец не пришел днем раньше. Я повесил его за то, что он опоздал,

- Боз, болезнь джунглей не зависит от хороших или плохих вестей.

- Ты прав. Сет умер иначе. Покончил с собой. Он поднес ствол ружья ко рту и большим пальцем ноги спустил курок. Вот как умер Сет.

- Что-то на него не похоже.

- Почему же? Многие кончают с собой. Я часто слышал о таких случаях. Его тело лежит в соседнем доме. Солдаты не хотят его хоронить. Говорят, его надо отнести в Мошу, к туземцам ванда, чтобы они похоронили его по своему обряду. Сет ведь был их вождем.

- Завтра мы так и поступим.

Сидевшие у костра часовые, как всегда, запели. Раздался барабанный бой. В чаще пропитанного влагой леса охотились, держась подальше от огня, хищные звери.

- Пойду посмотрю на Сета.

- Сейчас женщины зашивают его тело в мешок из звериных шкур. Таков обычай. В мешок кладут также зерно и какие-то специи. Только женщины знают какие. Я слышал, что иногда, если удается, в мешок с покойником зашивают львиную лапу.

- Пойдем посмотрим на него.

- Это не принято.

- Я возьму лампу.

- Не оставляй меня в темноте. Я пойду с тобой.

Миновав поющих у костра часовых, они подошли к соседней хижине; в ней при свете небольшой лампы четыре-пять женщин сшивали мешок. Рядом, на полу, под одеялом, лежал труп Сета. У входа пьяный Боз прислонился к дверному косяку, а Бэзил, с лампой в руке, решительно переступил порог. Самая старшая из женщин попыталась преградить ему путь, но он ее оттолкнул и подошел к мертвому императору.

Сет лежал, повернув голову набок, приоткрыв рот и равнодушно смотря перед собой пустыми глазами. На нем был наглухо застегнутый гвардейский мундир с надорванными, испачканными грязью эполетами. Пулевой раны видно не было. Бэзил натянул одеяло на голову покойного и вернулся к министру.

- Император не застрелился.

- Нет?

- Нет. Раны не видать.

- А разве я сказал, что он застрелился? Ты ошибся. Он принял яд... Такое случается со многими великими людьми... Один здешний колдун дал ему какую-то жидкость, и, отчаявшись, Сет ее выпил... целую чашку... вон в той хижине. Я был с ним. Выпив, он скривился и сказал, что жидкость ужасно горькая. А потом замер на месте и стоял так до тех пор, пока у него не подогнулись колени. Упав, он некоторое время катался по полу, ему нечем было дышать. А потом выбросил вперед ноги и выпятил грудь. Так и лежал до вчерашнего дня, тело только вчера обмякло. Вот как он умер... Гонец пришел слишком поздно.

Предоставив женщинам заниматься своим делом, они вышли из дома. Боз нетвердым шагом вернулся в хижину вождя, к своей бутылке виски, а Бэзил, проводив его, пошел к себе.

От дерева отделилась чья-то тень и двинулась ему навстречу:

- Боз все никак не протрезвеет.

- Да. А вы кто?

- Майор Джоав из Королевского пехотного полка к вашим услугам.

- Слушаю вас, майор.

- Он пьет без просыпу с того самого дня, как умер император.

- Боз?

- Да.

- Вы видели, как умер император?

- Я всего лишь солдат, и мне не пристало вмешиваться в высокую политику. Я раб, который остался без своего повелителя.

- Даже если повелитель мертв, раб обязан выполнить перед ним свой долг.

- Я вас правильно понял?

- Завтра мы отнесем тело Сета в Мошу, где его похоронят по обряду предков. Как император и честный человек он должен воссоединиться с великим Амуратом. Подумай сам, может ли он без стыда встретиться со своим отцом, если его рабы пренебрегают своим долгом, когда его тело еще не предано земле?

- Я вас понял.

После полуночи пошел дождь. Сидевшие у огня часовые отнесли тлеющую головню в одну из хижин и разожгли костер там. Крупные дождевые капли с шипением падали на разбросанные угли, из желтых угли делались красными, а из красных - черными.

По соломенным крышам гулко стучал дождь, а когда он усиливался, в ушах стоял сплошной, расплывающийся гул.

Перекрывая бульканье и журчанье воды, невдалеке раздался душераздирающий женский крик, который, прокатившись по деревне, вновь утонул в шуме дождя.