Тадеуш Бреза - Стены Иерихона

Ельский возразил.

- Да вот душа ей этого не подсказывает. Когда человек доживет до семидесяти, ему кажется, что на все есть время, а когда вам двадцать, вы думаете, что нельзя терять ни мгновенья.

Яшча пожал плечами.

- Переворот происходит не потому, - сказал он, - что кто-то торопится, а потому, что ему так надо.

- Но ведь ощущается напор молодых.

- Молодежь-это проблема должностей, а не проблема мест.

Ельский содрогнулся, но отрезал:

- Но ведь это вы, господин министр, уговаривали премьера дать места нескольким самым выдающимся радикаламнационалистам .

Яшча принадлежал к людям, которые чем больше смущаются, тем больше шумят.

- Ибо я хочу восстановить спокойствие. При случае и в университетах, но прежде всего в сердцах господ министров. И всем растолковываю: не бояться, и не будет никаких авантюр.

Он следил за Ельским. Немногое он мог вычитать в его глазах, но уже понял, что за ними что-то прячется. Его передернуло. У Яшчи вызывали отвращение люди типа Ельского. В его министерстве сидел такой. Он называл его: "сын серого превосходительства". Тип чиновников, занимающих одну из нижних ступеней служебной лестницы, но очень хорошо обо всем осведомленных.

Они помешаны на государственных секретах. Да и каким путем раздобытых-умом или пронырливостью; он наблюдал, как затем они, очарованные знанием тайны, суются бог знает куда, шастают бог знает где. Завязывают всякие закулисные связи как во сне, словно лунатики.

- Есть у вас дети? - спросил он. Ельский отрицательно потряс головой. И в глазах Яшчи это Ельского оправдывало. - Так вы можете и не знать. - И предостерег на будущее: - Но когда они у вас появятся, не позволяйте, чтобы с ними играл кто-нибудь чужой. Разбалуются, и вы с ними не справитесь.

Ельский понял смысл этого образа, отнюдь не смешного, однако вопрос, который он вознамерился задать, надо было непременно сопроводить улыбкой.

- Значит ли это, что премьер-особа для молодежи чужая, а министр юстиции-своя?

Яшча сухо ответил:

- Свой-это всякий, кто постоянно ею занимается.

Он насупился, понял, что сказал вздор. Ельский ожидал такого рода фразы. Она показалась ему самой уместной из всех возможных. Министр открылся, что он, в конце концов, имеет в виду. В дела молодежи должен вмешиваться только он один.

Ельский сказал об этом вслух:

- Так, стало быть, по вашему мнению, господин министр, молодежными пьесками должно заниматься лишь одно ведомство.

Яшча его поправил:

- Один человек.

И умолк. У него не было намерений исповедоваться. Он обращал внимание других, чтобы они перестали грешить. Он мечтал о покое. Не затем делаешься министром, чтобы тревожиться. Он понял, что был самым смелым из всех. Не заметил опасности. Она казалась ему пугалом. Для верности решил взять ее в свои руки. Для других коммунистическая работа связывалась в какое-то одно целое. Он смотрел на нее, как да несколько десятков процессов в год. Подобным же образом подходил он и к деятельности национал-радикалов. А от нее перешел к молодежи.

Не всех упрямцев он сажал в тюрьмы, некоторых усаживал за стол. Теперь он вбил себе в голову сделать Папару вицеминистром, своим заместителем. Чтобы достичь большего эффекта, он требовал вообще на некоторое время оставить молодежь в покое. А премьер ворошил ее.

- Один человек, - повторил он, - это и для порядка, и для приличия. Пусть события выберут себе государственного деятеля.

Отдать ему всю молодежь, а у остальных пусть об этом перестанет болеть голова.

У Ельского вырвалось:

- Собственно, этим должен заниматься министр просвещения.

Яшча обрушился на это мнение, он был явно готов к отпору.

Видно, недавно оспаривал его.

- Да нет, - воскликнул он, - нас тут вовсе не занимает, как молодежь учится! Если бы речь шла об этом, никаких проб нем.

Но ведь она к тому же еще как то ведет себя. А это уже не школа, где одни и те же отметки ставят и за учение, и за поведение. В более зрелом возрасте оценки уже даются разные.

Одни выводит учитель, другие-суд. Л значит, -он ткнул себя пальцем в "рудь, - я!

И был гак доволен своим выводом, что одним глотком допил пиво.

- Ну что? - Он добродушно попробовал растормошить Ельского. - Вы тоже принадлежите к запуганным? Это все газеты.

Да еще, - он повеселел, -близость к молодежи. И разговоры У меня такого чувства лет. А знаете, почему? Просто я не вязну в проблемах.

Он втянул голову в плечи. Как бы уместил ее на пьедестале из подбородков и продолжал басить.