Дж Данливи: Самый сумрачный сезон Сэмюэла С

Сэмюэл С. нырнул в дыру в стене, прямо под выцветшей старомодной вывеской. Он был словно ходячий уголок мира: почки - канализационные трубы и города, легкие - лесные массивы, печень - озера. Кажется, пришло время пощеголять в легких серых туфлях с сетчатым верхом для проветривания. Человеческая слабость непредсказуема. И женщины должны выслушивать любую ахинею, которую им преподносит мужчина. Графиня подсовывает мне свою не первую свежесть с еженедельной предоплатой. А я, как дурак, отказываюсь. Хотя красная цена мне - чашка кофе и рогалик.

Устроился в полутемном кафе. Руки сжимают чашку с блюдцем. Длинный поникший нос втягивает пьянящие пары черного кофе. Разламывает рогалик и начинает жевать. В ожидании августа, который наступит завтра. Все симптомы ностальгии. Прислушивается: две девушки за соседним столиком пытаются объясниться с официантом на ломаном немецком, потом переходят на английский, показывают пальцем на его чашку кофе и рогалик и говорят, что хотят то же самое. Сэмюэл С. ворвался со своим венским, чтобы объяснить смущенному официанту, что они хотят. Шатенка повернулась к нему и заговорила:

- Вы, кажется, знаете английский.

- Да.

- Спасибо, вы нас выручили.

- Не за что.

Сэмюэл С. оглядел ее загар, чистые руки, обгрызенные ногти, золотое колечко - жемчужина в бирюзе. Свежий сладкий аромат ладного загорелого тела. Соседнее - слишком толстое. В этом полумраке нахлынул прежний мир. Гарвард и все, что его там окружало: шейкер для коктейлей, пара распорок для обуви, карманные часы, огромные, как луна. И вот сейчас - мурашки по спине от этого американского говора и шелеста карты над их чашками.

- Простите, вы не могли бы нам помочь, мы, кажется, заблудились.

Сэмюэл С. медленно поворачивается, снимает кепку и кивает головой. Нервное подергивание небольшого бугорка плоти между большим и указательным пальцами.

- Ну разумеется.

- Мы хотели посмотреть "Сердца Габсбургов".

- Выйдете из кафе, повернете налево. Потом - направо. Опять налево, еще раз направо, второй поворот налево - и прямо перед вами будет церковь. Там и хранятся "Сердца Габсбургов".

- Вы - американец.

- Верно.

- О господи.

- А что.

- Не может быть. Неужели вы...

- Что.

- Сэмюэл С.

- Вы знаете меня.

- Так это вы. Надо же. Я никогда не видела вашей фотографии, но была уверена, что обязательно вас узнаю. Вам интересно, откуда я знаю про вас. Друг моего дяди - профессор Нью-Йоркского университета - вас знает. Когда мы собирались в эту поездку, он сказал, что вы - одна из достопримечательностей Европы.

- Аллегория отчаяния.

- Надо же. Он и впрямь предупреждал, ха-ха, что примерно так вы и ответите. Ну ты подумай, Кэтрин, это ведь в самом деле правда. У меня даже ваш адрес есть.

- Меня оттуда выселили.

- Надо же, какая жалость. Кстати, я - Абигайль, а это - Кэтрин.

Следующие четыре дня Сэмюэл С., обливаясь потом, вел стоическую нервную борьбу. Тигренок выскочил из кровати, через всю комнату бросился к раковине и подставил под сильную ледяную струю свою мордочку, чтобы продрать склеенные сном глазенки. Одна иконоборческая выходка: впервые за пять лет он не явился на встречу с герром Доктором. У Абигайль были длинные волосы и ослепительно чистые белки глаз, отороченные шелком длинных ресниц.

В первый день он повел обеих смотреть "Сердца Габсбургов". А на третий он намекнул, что толстой Кэтрин не мешало бы растрясти жир - покататься верхом в Пратере. Абигайль сказала, что он слишком много себе позволяет и какой же он после этого американец.

- А какие бывают.

- Понятия не имею. Но вы не похожи на тех американцев, которых я знаю.

- Почему же.

- Ну ладно. Вам нравится сыпать оскорблениями, что ж, я это тоже умею делать. В общем, спасибо за экскурсию, но, знаете, вы несколько староваты, вроде столько и не живут. И туфли у вас не лучше. И галстук. Да вы и сами-то не такой уж худой. А воротничок этот ваш совсем не подходит к рубашке: наряжаетесь под английского денди, а на самом деле у них в таком зачуханные чиновники ходят.

- Вы знаете, в чем ходят английские чиновники.

- Да уж, так случилось. Это особая категория: они считают, что яйца у них не простые, а золотые.

Чтобы избежать дальнейших откровенностей, Сэмюэл С. предложил выпить чаю, надеясь, что консультации ювелира не потребуется. Толстую Кэтрин необходимо куда-нибудь сплавить. Или взорвать динамитом. Поток взаимной преданности несет двух подруг до тех пор, пока им не понадобится один и тот же мужчина. И тогда бац! Ни капли сожаления под севшим на мель суденышком дружбы. Надеясь на понимание, он шепнул Абигайль: