Уильям Фолкнер: Когда наступает ночь

В переулке всегда было темно.

- Вот тут Джейсон испугался в день Всех святых,- сказала Кэдди.

- Вовсе не испугался,- сказал Джейсон.

- А тетушка Рэйчел ничего с ним не может сделать? - спросил отец. Тетушка Рэйчел была совсем старая. Она жила одна в хижине непода- леку от Нэнси. У нее были седые волосы, и она уже не работала, а только по целым дням сидела на пороге и курила трубку. Говорили, что Иисус - ее сын. Иногда она говорила, что да, а иногда - что он ей вовсе и не родня.

- Нет, ты испугался,- сказала Кэдди.- Ты струсил еще хуже, чем Фрони. Хуже всякого негра.

- Никто с ним ничего не может сделать,- сказала Нэнси.- Он гово- рит, что я в нем беса разбудила, и теперь он не успокоится, пока не...

- Ну ладно,- сказал отец,- ведь он уехал. Теперь тебе нечего боять- ся. С белыми только не надо путаться.

- Как это - путаться? - спросила Кэдди.- С какими белыми?

- Не уехал он,- сказала Нэнси.- Я чувствую, что он здесь. Вот тут, в переулке. Слышит, что мы говорим, каждое словечко. Спрятался где-ни- будь и ждет. Я его не видела, да и увижу только один-единственный раз с бритвой в руке. Он ее носит на веревочке на спине под рубашкой. И когда увижу, так даже не удивлюсь.

- Вовсе я не испугался, - сказал Джейсон.

- Если бы ты вела себя как следует, ничего бы и не было,- сказал отец. - Но теперь все прошло. Он теперь, вероятно, в Сент-Луисе и уже нашел себе другую жену, а о тебе и думать позабыл.

- Ну, если так,- сказала Нэнси,- так пусть же я об этом ничего не знаю. А не то я до него доберусь, будьте покойны! Попробуй он только ее обнять, я ему руки отрублю! Я ему голову отрежу, я ей брюхо рас- порю, я...

- Тсс! - сказал отец.

- Чье брюхо, Нэнси? - спросила Кэдди.

- Вовсе я не испугался,- сказал Джейсон.- Хочешь, я один пройду по переулку?

- Да, как же! - сказала Кэдди.- Ты бы сюда и носа без нас не су- нул!

II

Дилси все хворала, и мы каждый вечер провожали Нэнси. Наконец ма- ма сказала:

- До каких же пор это будет продолжаться? Я каждый вечер буду оставаться одна пустом доме, а ты будешь провожать трусливую негритянку?

Для Нэнси положили тюфяк в кухне. Раз ночью мы проснулись от какого-то звука - не то пенья, не то плача, доносившегося из темноты под лестницей. У мамы в комнате был свет, и мы услышали, что отец вышел в коридор, потом прошел на черную лестницу; мы с Кэдди тоже побежали в коридор. Пол был холодный. Пальцы на ногах у нас поджимались от хо- лода, мы стояли и прислушивались к звуку. Это было как будто пенье, а как будто и не пенье - у негров иногда не разберешь.

Потом он затих, и мы услышали, что отец стал спускаться по лестнице, и мы тоже подошли и остановились у перил. Потом опять начался этот звук, уже на самой лестнице, негромко, и на ступеньках возле стены мы увидели глаза Нэнси. Они светились, как у кошки, словно у стены притаи- лась большая кошка и смотрела на нас. Когда мы сошли на несколько ступенек, она перестала издавать этот звук, и мы стояли там, пока, нако- нец, из кухни не вышел отец с револьвером в руке. Он вместе с Нэнси сошел вниз, потом они вернулись, неся нэнсин тюфяк.

Его разостлали у нас в детской. Когда свет в маминой комнате погас, опять стали видны нэнсины глаза.

- Нэнси! - шепнула Кэдди.- Ты не спишь, Нэнси?

Нэнси что-то прошептала, я не разобрал что. Шепот пришел из темноты, неизвестно откуда, словно родился сам собой, а Нэнси там и не было; а глаза были видны просто потому, что еще на лестнице я очень пристально на них смотрел и они отпечатались у меня в зрачках, как бывает, когда посмотришь на солнце, а потом закроешь глаза.

- Господи! - вздохнула Нэнси. - Господи!

- Это Иисус там был? - прошептала Квдди.- Он хотел забраться в кухню?

- Господи,- сказала Нэнси. Вот так: (Госссссссподи!..),- пока ее шепот не погас, как свеча или спичка.

- Ты нас видишь, Нвнси? - прошептала Кэдди.- Ты тоже видишь наши глаза?

- Я всего только негритянка,- сказала Нэнси.- Господь знает, гос- подь зкает...

- Что там было на кухне? - прошептала Кэдди.- Что это хотело войти.

- Господь знает, - сказала Нэнси. - Господь знает. - Нам были вид- ны ее глаза.

Дилси выздоровела. Она принялась готовить обед.

- Ты бы еще денек полежала,- сказал отец.

- Зачем это? - сказала Дилси.- Полежишь еще денек, так тут кам- ня на камне не останется. Ну, уходите отсюда, дайте мне мою кухню привести в порядок.

Ужин тоже готовила Дилси. А вечером, как раз в сумерки, на кухню пришла Нэнси.

- Почем ты знаешь, что он вернулся? - спросила Дилси.- Ты ведь его не видела?

- Иисус - черномазый,- сказал Джейсон.