Джон Голсуори - Конец главы

- Кто одолел, Динни?

- Никто. Они просто прекратили драку.

- Где находится Ройстон?

- В Кембриджшире.

- Из-за че'о дрались? Этого ни Динни, ни сэр Лоренс не знали.

- Он спрятал тебя в ба'ажник, Динни?

- Нет, тетя. Я просто случайно проезжала мимо.

- Рели'ия ужасно разжи'ает страсти, - изрекла леди Монт.

- Да, - с горечью согласилась Динни.

- Их остановило твое присутствие? - спросил сэр Лоренс.

- Да.

- Мне это не нравится. Я предпочел бы полисмена или нокаут.

- Я старалась, чтобы они меня не заметили.

- Виделась ты с ним потом? Динни покачала головой.

- Мужчины тщеславны, - объявила тетка.

На этом разговор прервался.

После обеда Стэк по телефону сообщил ей о возвращении своего хозяина, но интуиция подсказала Динни, что ей не следует искать встречи с Уилфридом.

Она провела беспокойную ночь и с утренним поездом вернулась в Кондафорд. Было воскресенье, и все ушли к обедне. Как поразительно далека она теперь от семьи! У Кондафорда тот же вид и тот же запах, живут в нем те же люди, занимаясь теми же делами, что и раньше, и однако все стало иным! Даже шотландский терьер и спаниели обнюхивают ее с таким выражением, словно сомневаются, своя ли она.

"А может быть, я уже чужая? - спросила себя Динни. - "Не слышит человек благоуханья, когда он сердцем далеко".

Первой вернулась Джин, так как леди Черрел осталась у причастия, генерал подсчитывал кружечный сбор, а Хьюберт отправился осмотреть деревенское поле для крикета. Она застала Динни сидящей около старых солнечных часов перед клумбой дельфиниумов. Расцеловавшись с золовкой, Джин с минуту постояла, глядя на нее, потом посоветовала:

- Выпей чего-нибудь, дорогая, иначе ты совсем обессилеешь.

- Мне нужен только завтрак, - ответила Динни.

- Мне тоже. Раньше я думала, что проповеди моего отца даже после моей цензуры - настоящая пытка, но у вас здесь пастор еще почище.

- Да, его всегда нужно останавливать.

Джин снова сделала паузу, и глаза ее впились в лицо Динни.

- Динни, я целиком на твоей стороне. Выходи за него немедленно и уезжай.

Динни усмехнулась.

- В брак вступают двое, а не один.

- Статейка в сегодняшней газете насчет драки в Ройстоне - правда?

- Вероятно, нет.

- Я хочу сказать - драка была?

- Да.

- Из-за чего они подрались?

- Из-за меня. Я единственная женщина во всей этой истории.

- Ты очень изменилась, Динни.

- Да, я перестала быть милой и бескорыстной.

- Ну, вот что! - объявила Джин. - Если тебе доставляет удовольствие играть роль страждущей от любви девицы, я мешать не стану.

Динни успела поймать ее за юбку. Джин опустилась на колени и обняла ее:

- Ты держалась молодцом по отношению ко мне, когда я была против вашего брака.

Динни рассмеялась.

- Что говорят теперь отец и Хьюберт?

- Твой отец молчит и ходит мрачный. А Хьюберт ворчит: "Надо что-то предпринять" или "Это переходит всякие границы".

- Мне ни до чего нет дела, - внезапно призналась Динни. - Все уже в прошлом.

- Ты хочешь сказать, что не знаешь, как он поступит? Но он должен поступить так, как захочешь ты.

Динни снова рассмеялась.

- Боишься, что он может сбежать и бросить тебя? - спросила Джин с изумительной проницательностью и присела на корточки, чтобы видеть лицо Динни. - Да, он может. Знаешь, я ведь была у него.

- Неужели?

- Да, он меня совершенно подавил. Я не сумела слова сказать. Он очень обаятелен, Динни.

- Тебя послал Хьюберт?

- Нет, я поехала сама. Я хотела объяснить ему, что о нем подумают, если он женится на тебе, но не смогла. Я предполагала, что он тебе рассказывал. Видимо, он решил, что это огорчит тебя.

- Не знаю, - ответила Динни. Она действительно не знала. В эту минуту ей казалось, что она вообще ничего не знает.

Джин молча и яростно обрывала ранний одуванчик.

- На твоем месте я соблазнила, бы его, - наконец сказала она. - Если бы ты хоть раз принадлежала ему, он не бросил бы тебя.

Динни поднялась:

- Обойдем сад, посмотрим, что расцвело.

XXVI

Поскольку сама Динни ни словом не обмолвилась о деле, занимавшем всех, никто из ее родных также не сказал о нем ни слова, за что девушка была им искренне признательна. Следующие три дня стоили ей постоянного напряжения, - она старалась скрыть, что несчастна. Ни известий от Стэка, ни писем от Уилфрида; если бы что-нибудь случилось, он, конечно, дал бы ей знать. На четвертый день, чувствуя, что она больше не вынесет этой неизвестности, Динни позвонила Флер и осведомилась, нельзя ли ей приехать к ним.