Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

- Просто поэма, Джон!

- Слегка комическая. Когда есть комический элемент, не чувствуешь скуки.

- Здесь я бы никогда не соскучилась.

- У нас, в Англии, Энн, трагедия не в ходу.

- Почему?

- Как тебе сказать, трагедия - это крайность; а мы не любим крайностей. Трагедия суха, а в Англии сыро.

Она стояла, облокотившись на стену, в нижнем конце сада; чуть повернув подбородок, опирающийся на ладонь, она оглянулась на него.

- Отец Флер Монг живет на реке, да? Это далеко отсюда?

- Мейплдерхем? Миль десять, кажется.

- Интересно, увидим ли мы ее на скачках? По-моему, она очаровательна.

- Да, - сказал Джон.

- Как это ты не влюбился в нее, Джон?

- Мы же были чуть не детьми, когда я с ней познакомился.

- Она в тебя влюбилась, по-моему.

- Почему ты думаешь?

- По тому, как она смотрит на тебя. Она не любит мистера Монта; просто хорошо к нему относится.

- О! - сказал Джон.

С тех пор как в роще Робин Хилла Флер таким странным голосом сказала "Джон! ", он испытал разнообразные ощущения. В нем было и желание схватить ее - такую, какой она стояла, покачиваясь, на упавшем дереве, положив руки ему на плечи, - и унести с собой прямо в прошлое. В нем было и отвращение перед этим желанием. В нем было и чувство, что можно отойти в сторону и сложить песенку про них обоих, и еще что-то, что говорило: "Выбрось всю эту дурь из головы и принимайся за дело!" Признаться, он запутался. Выходит, что прошлое не умирает, как он думал, а продолжает жить, наряду с настоящим, а порой, может быть, превращается в будущее. Можно ли жить ради того, чего нет? В душе его царило смятение, лихорадочные сквознячки пронизывали его. Все это тяжело лежало у него на совести, ибо если что было у Джона, так это совесть.

- Когда мы заживем своим домом, - сказал он, - заведем у себя все эти старомодные цветы. Ничего нет лучше их.

- Ах да, Джон, пожалуйста, поселимся своим домом. Но ты уверен, что тебе хочется? Тебя не тянет путешествовать и писать стихи?

- Это не работа. Да и стихи мои недостаточно хороши, Тут надо настроение Гатераса Дж. Хопкинса:

Презреньем отделенный от людей,

Живу один и в песнях одинок.

- Напрасно ты скромничаешь, Джон.

- Это не скромность, Энн; это чувство юмора.

- Нельзя ли нам выкупаться до обеда? Вот было бы хорошо.

- Не знаю, какие тут порядки.

- А мы сначала выкупаемся, а потом спросим.

- Хорошо. Беги переоденься. Я попробую открыть эту калитку.

Плеснула рыба, длинное белое облако задело верхушки тополей за рекой. В точно такой вечер, шесть лет назад, он шел по берегу с Флер, простился с ней, подождал, пока она не оглянулась, не помахала ему рукой. Он и сейчас ее видел, полную того особого изящества, благодаря которому все ее движения надолго сохранялись в памяти. А теперь вот - Энн! А Энн в воде неотразима!..

Небо над "Зобастым голубем" темнело; в гаражах затихли машины; все лодки стояли на причале; только вода не стояла, да ветер вел тихие разговоры в камышах и листьях. В доме царил уют. Лежа на спине, чуть похрапывали Уормсон и Фифин. У Холли на тумбочке горела лампа, и при свете ее она читала "Худшее в мире путешествие", а рядом с ней Вэлу снилось, что он хочет погладить лошадиную морду, а она под его рукой становится короткая, как у леопарда. И спала Энн, уткнувшись лицом в плечо Джону, а Джон широко раскрытыми глазами смотрел на щели в ставнях, через которые пробивался лунный свет.

А в своем стойле в Аскоте сын Голубки, впервые покинувший родные края, размышлял о превратностях лошадиной жизни, открывал и закрывал глаза и бесшумно дышал в пахнущую соломой тьму - на черную кошку, которую он захватил с собой, чтобы не было скучно.

II

СОМС НА СКАЧКАХ

По мнению Уинифрид Дарти, аскотский дебют жеребенка, взращенного в конюшнях ее сына, был достаточным поводом для сбора тех членов ее семьи, которые, по врожденному благоразумию, могли безопасно посещать скачки; но она была потрясена, когда услышала по телефону от Флер: "И папа едет; он никогда не бывал на скачках, особенного нетерпения не выказывает".

- О, - сказала она, - хороших мест теперь не достать - поздно. Ну ничего, Джек о нем позаботится. А Майкл?

- Майкл не сможет поехать, он погряз в трущобах; новый лозунг - "Шире мостовые"!

- Он такой славный, - сказала Уинифрид. - Поедем пораньше, милая, чтоб успеть позавтракать до скачек. Хорошо бы на автомобиле.

- Папина машина в городе, мы за вами заедем.

- Чудесно, - сказала Уинифрид. - У папы есть серый цилиндр? Нет? О, но это необходимо; они в этом году в моде. Ты не говори ему ничего, но купи непременно. Его номер семь с четвертью; и знаешь, милая, скажи там, чтоб цилиндр погрели и сдавили с боков, а то они всегда слишком круглые для его головы. Денег лишних пускай не берет: Джек будет ставить за всех.