Джон Голсуори - Сага о Форсайдах 2

На другой день, точно в шесть вечера, он позвонил у подъезда Монтов на Маунт-стрит.

Дворецкий, который открыл ему, вопросительно приподнял брови.

- Сэр Лоренс Монт дома?

- Нет, сэр. Дома леди Монт, сэр.

- К сожалению, я не знаком с леди Монт. Нельзя ли вызвать на минутку леди Корвен?

Одна из бровей дворецкого поднялась еще выше. "Ага!" - казалось, подумал он.

- Как доложить, сэр?

Молодой человек протянул ему карточку.

- "Мистер Джеймс Бернард Крум", - нараспев прочитал дворецкий.

- Доложите, пожалуйста, иначе: "Мистер Тони Крум".

- Хорошо. Соблаговолите минутку подождать. Да вот и сама леди Корвен.

С лестницы донесся возглас:

- Тони! Какая пунктуальность! Поднимайтесь сюда и познакомьтесь с тетей.

Клер перегнулась через перила; дворецкий исчез.

- Снимайте шляпу. Как это вы решаетесь выходить без пальто? Я вот все время зябну.

Молодой человек подошел вплотную к перилам.

- Милая! - прошептал он.

Она приложила палец к губам, затем протянула его Круму, который с трудом дотянулся до него своими.

- Идемте!

Когда он добрался до верхней площадки. Клер уже распахнула дверь и объясняла:

- Это мой попутчик, тетя Эм. Мы вместе ехали на пароходе. Он пришел к дяде Лоренсу. Мистер Крум - моя тетя, леди Монт.

Молодой человек увидел плывущую ему навстречу фигуру, и чей-то голос произнес:

- А, на пароходе! Ясно. Здравствуйте.

Крум понял, что положение его, так сказать, определилось, и перехватил чуть насмешливую улыбку, мелькнувшую на лице Клер. Останься он с ней вдвоем хоть на пять минут, он стер бы эту улыбку поцелуями. Он бы...

- Расскажите мне о Цейлоне, мистер Крейвен.

- Крум, тетя. Тони Крум. Зовите его просто Тони. Имя у него другое, но все зовут его так.

- Все Тони - герои. Почему - не знаю.

- Этот Тони - совсем обыкновенный.

- Да, Цейлон. Вы там познакомились с Клер, мистер... Тони?

- Нет. Мы встретились уже на пароходе.

- Вот как! Мы с Лоренсом все'да спали на палубе. Это было в те ужасные девяностые годы. Река то'да, помнится, была прямо запружена плоскодонками.

- И теперь тоже, тетя Эм.

Молодому человеку внезапно представилось, как он и Клер скользят вдвоем в плоскодонке по тихой заводи. Он отогнал видение и заговорил:

- Вчера я был на "Кавалькаде". Грандиозно!

- Вот как? - удивилась леди Монт. - Это мне напомнило...

И она выплыла из гостиной.

Крум вскочил.

- Тони! Не забывайтесь!

- Но она ведь для того и вышла!

- Тетя Эм - воплощенная доброта, но я не намерена злоупотреблять ее любезностью.

- Клер, вы не знаете, как...

- Знаю, знаю. Садитесь-ка лучше.

Молодой человек повиновался.

- Теперь слушайте. Тони. В моей жизни было столько физиологии, что мне этого хватит надолго. Если хотите, будем друзьями, но только платоническими.

- О господи! - простонал молодой человек.

- Да, только. Иначе - давайте совсем не встречаться.

Крум сидел не шевелясь, не сводя с нее глаз, и у Клер мелькнула мысль:

"Для него это пытка. Он ее не заслуживает - слишком хорош. По-моему, нам лучше не встречаться".

- Послушайте, - мягко начала она. - Вы ведь хотите мне помочь, правда? Время у нас есть. Может быть, потом...

Молодой человек стиснул ручки кресла. В глазах его засветилось страдание.

- Хорошо, - с расстановкой ответил он, - чтобы видеть вас, я пойду на все. Подождем, пока это перестанет быть для вас только физиологией.

Клер, которая тихонько покачивала ногой, рассматривая лакированный носок своей туфли, неожиданно взглянула прямо в тоскливые глаза Тони и отчеканила:

- Будь я не замужем, вы бы спокойно ждали и не мучились. Считайте, что оно так и есть.

- К несчастью, не могу. Да и кто смог бы?

- Понятно. Я уже не цветок, а плод, - на мне клеймо физиологии.

- Не надо, Клер! Я стану для вас всем, чем вы захотите. Но не сердитесь, если я не всегда буду при этом весел, как птичка.

Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц и сказала:

- Хорошо.

Затем наступило молчание, и Клер почувствовала, что Тони пожирает ее глазами с ног до головы - от темных стриженых волос до кончика лакированной туфельки. Пожив с Джерри Корвеном, она не могла не понимать, насколько привлекательно ее тело. Разве она виновата, что оно чарует и возбуждает мужчин? Она не хочет мучить этого мальчика, но ей приятно, что он мучиться. Странно, как это можно разом испытывать и жалость, и удовольствие, и легкую скептическую горечь? А стоит уступить - и через месяц он потребует большего! И она неожиданно объявила: