Джон Голсуори - Сага о Форсайдах 2

- Папа, два часа. Дальше будет одно и то же. Клер уже заснула.

- Я не сплю, - возразила Клер.

- И напрасно. Я выпущу. Фоша погулять, и пойдем наверх.

Генерал поднялся:

- Сегодня настоящий праздник! Думаю, что теперь нам станет полегче.

Динни распахнула балконную дверь и подождала, пока обрадованный Фош выскочит в сад. Было холодно, над землею плыл туман, и девушка закрыла дверь. Не сделай она этого, Фош пренебрежет обычным ритуалом и с еще большей радостью вернется в дом. Динни поцеловала отца и Клер, потушила свет и вышла в холл. Камин почти догорел. Девушка поставила ногу на край решетки и задумалась. Клер говорит, что не прочь поступить секретарем к одному из новых членов парламента. Судя по последним известиям, таких будет немало. Почему бы ее сестре не устроиться к их собственному депутату? Он однажды обедал у них и сидел рядом с Динни. Симпатичный человек, начитанный, не ханжа. Он даже сочувствует лейбористам. Но считает, что они еще не вышли на собственную дорогу. Словом, он - то, что подвыпившие молодые люди в какой-то пьесе называют "тори-социалистом". Он держался с нею вполне откровенно, непринужденно и весело. Как мужчина тоже привлекателен: вьющиеся каштановые волосы, загорелый, темные усики, голос высокий, но довольно мягкий; в общем, достойная личность - характер энергичный и прямой. Но у него, видимо, уже есть секретарь. Впрочем, если Клер всерьез подумывает об этом, можно узнать.

Девушка пересекла холл и открыла дверь, ведущую в сад. Снаружи стоит скамейка; Фош, наверно, забился под нее и ждет, когда его впустят. Так и есть; он вылез, вильнул хвостом и побрел к плошке, где держат воду для собак. Как холодно и тихо! На дороге - ни души; не слышно даже сов; застывшие, залитые лунным светом сад и поля безлюдны вплоть до виднеющейся вдалеке линии рощ. Это Англия, убеленная инеем, равнодушная к будущему, не верящая в голос, который сулит ей блаженство рая, старая, неизменная и все-таки прекрасная, несмотря на падение фунта и отказ от золотого стандарта! Динни смотрела в умиротворенную ночь. Люди, политика - как мало они значат, как быстро исчезают, испаряясь, словно роса, в прозрачную беспредельность сотворенной богом, игрушки! Какой удивительный контраст - страстная напряженность человеческого сердца и непостижимо холодное безразличие времени и пространства! Как примирить их, как сочетать?

Динни вздрогнула и закрыла дверь.

Утром, за завтраком, она спросила Клер:

- Будем ковать железо, пока оно горячо. Поедешь со мной к мистеру Дорнфорду?

- Зачем?

- Узнать, не нужен ли ему секретарь, - он ведь теперь член парламента.

- Ну? Разве он избран?

- А как же!

Динни прочла вслух сообщение о результатах выборов. Прежде столь мощная либеральная оппозиция свелась теперь к жалким пяти тысячам голосов, поданных за лейбористов.

- Победу на выборах нам принесло слово "национальный", - пояснила Клер. - Когда я агитировала в городе, там все стояли за либералов. Но стоило мне заговорить о "национальном правительстве", как картина менялась.

Динни и Клер выехали около одиннадцати, - им стало известно, что новый член парламента пробудет всю первую половину дня в своей штаб-квартире. Но в дверях ее сновало взад и вперед столько народа, что сестрам расхотелось входить.

- Не люблю выступать в роли просительницы, - объявила Клер.

Динни, которой эта роль была так же не по душе, как и сестре, ответила:

- Подожди здесь. Я войду и поздравлю его. Может быть, речь зайдет и о тебе. Он же, наверно, тебя видел?

- Ну еще бы!

Королевский адвокат Юстейс Дорнфорд, только что избранный членом парламента, сидел в комнате, состоящей, казалось, из одних лишь распахнутых дверей, и пробегал глазами списки, которые его избирательный агент клал перед ним на стол. С порога одной из этих дверей Динни заметила под столом ноги в сапогах для верховой езды, а на столе - котелок, перчатки и хлыст. Теперь, когда девушка вошла, она сочла себя не вправе вторгаться к нему в такую минуту и уже решила ускользнуть, как вдруг он поднял глаза:

- Извините, Мине, одну секунду. Мисс Черрел!

Динни задержалась и обернулась. Он улыбался, видимо довольный ее приходом.

- Чем могу служить?

Она протянула ему руку:

- Ужасно рада, что вы прошли. Мы с сестрой хотели вас поздравить.

Дорнфорд ответил крепким пожатием.

"О господи, вот уж неподходящий момент для просьб!" - подумала Динни, но вслух сказала:

- Блестящий успех! В наших краях еще никто не получал такого большинства.