Раймонд Карвер - Столько воды так близко от дома

В то утро он встал, когда я еще не успела выбраться из-под одеяла. Посмотреть, нет ли чего в газетах, я думаю.

Телефон начал трезвонить сразу после восьми.

- Катись к черту! - услышала я его крик.

Телефон тут же зазвонил опять.

- Мне нечего добавить к тому, что я уже рассказал шерифу.

Он хряснут трубкой о рычаг.

- Что происходит? - спросила я.

Тут-то он мне и рассказал то, что я сейчас пересказала вам.

Я заметаю осколки тарелок и выхожу во двор. Он уже лежит навзничь на траве, под рукой газета и банка пива.

- Стюарт, мы не могли бы проехаться? - спрашиваю я.

Он переворачивается и смотрит на меня.

- Возьмем пива, - говорит он.

Молча мы едем по городу. Он приормаживает у придорожного магазинчика взять пива.

Сразу у входа замечаю огромную кипу газет. На верхней ступеньке крыльца толстуха в цветастом платье протягивает маленькой девочке лакричный леденец. Позже, переехав Эмерсоновский ручей, мы поворачиваем к стоянкам для пикников. Ручей, пробежав под мостом, через сотню-другую ярдов впадает в большой пруд. Я вижу, там стоят люди. Вижу, что они там рыбачат.

Столько воды, так близко от дома.

Я говорю:

- Зачем вам было ездить так далеко?

- Не выводи меня, - отвечает он.

Мы сидим на лавочке, на солнцепеке. Стюарт открывает нам пиво. Говорит:

- Успокойся, Клэр.

- Было сказано, что они невиновны. Говорили, что они сумасшедшие.

Он спрашивает:

- Кто? - Спрашивает: - О чем ты говоришь?

- Братья Мэддокс. Они убили девочку, ее звали Арлин Хабли, в тех местах, где я выросла. Отрезали ей голову и выбросили тело в реку Клиэр-Элам. Это случилось, когда я была маленькой.

- Ты меня выведешь, - говорит он.

Я смотрю на ручей. Я там, в ручье, с открытыми глазами, лицом вниз, уставилась в мох на дне, мертвая.

- Я не понимаю, что с тобой, - говорит он по пути домой. - Ты меня выводишь с каждой минутой.

Что я ему могу сказать.

Он пытается сосредоточиться на дороге. Но все время поглядывает в заднее зеркальце.

Все он понимает.

Стюарт уверен, что в то утро дал мне поспать. Но я проснулась задолго до звонка будильника. Я думала, лежа на другом краю кровати, подальше от его волосатых ног.

Он отправляет Дина в школу, а потом бреется, одевается и уходит на работу.

Дважды он заглядывал и покашливал. Но я не открыла глаза.

На кухне нахожу от него записку: "Люблю", подпись. завтракаю в закутке, пью кофе и кладу на записку свое кольцо. Смотрю на газету, раскладываю ее на столе так и сяк. Потом складываю ее пополам и читаю, что там написано. Пишут, что труп опознан. Но для этого потребовалось его обследовать, что-то в него воткнуть, что-то вырезать, что-то измерить, что-то снова вложить внутрь и зашить.

Я долго сижу с газетой в руках и думаю. Потом звоню в парикмахерскую, записываюсь к мастеру.

Я сужу под сушкой с журналом на коленях, протянув руку Марни, которая делает мне маникюр.

- Мне завтра на похороны, - говорю я.

- Я так сочувствую, - говорит Марни.

- Это было убийство, - говорю я.

- Это всего хуже, - говорит Марни.

- Мы были не слишком близки, - говорю я. - Но сама понимаешь.

- Все сделаем в лучшем виде, - говорит Марни.

Вечером я стелю себе на диване, а наутро встаю первой. Ставлю воду и делаю кофе, пока он бреется.

Он появляется на пороге кухни, полотенце на голых плечах, прикидывает, что к чему.

- Вот кофе, - говорю я. - Яичница будет через минуту.

Я бужу Дина, и мы едим втроем. Всякий раз, когда на меня смотрит Стюарт, спрашиваю Дина, не хочет ли он еще, не налить ли молока, не положить ли тоста и тому подобное.

- Я тебе сегодня позвоню, - говорит Стюарт на пороге, открывая дверь. Я отвечаю:

- Меня, наверное, сегодня не будет дома.

- Ладно, - говорит он. - Конечно.

Я тщательно одеваюсь. Примеряю шляпу, смотрю на себя в зеркало. Пишу записку Дину.

Солнышко, Мама будет занята днем, но подойдет позже.

Будь дома или на дворе, пока кто-нибудь из нас не вернется.

Люблю, Мама.

Я смотрю на слово "люблю", а потом подчеркиваю его. Потом вижу "на дворе". Это одно слово или два?

Еду по сельской местности, по овсяным полям и полям сахарной свеклы, мимо яблоневых садов и коров на пастбищах. Потом все меняется: больше сторожек, чем сельских домов, вместо садов - лес. После - горы, а справа, далеко внизу изредка виднеется река Натчез.

За мной пристраивается зеленый пикап и не отстает много миль. Я то и дело сбрасываю скорость в неподходящих местах в надежде, что обгонит. Потом жму на газ. Но тоже в неподходящее время. Вцепляюсь в руль до боли в пальцах.