Герман Кестен - Казанова

Здесь говорит совершенно запутанная смесь зрелого насмешника Казановы: юморист, наигранный моралист, насмешник, циник, преподаватель в школе дьявола, психолог эротики, мастер издевки, балаганный плясун, похотливый старик.

Он однако гордился быть "преподавателем любви". "Мое обучение приносило плоды: обе мои ученицы уже стали мастерицами в искусстве наслаждать и наслаждаться."

В Лионе он снова вытянул пятьдесят тысяч франков из богатой маркизы д'Урфе. Они были нужны ему, чтобы встретить в Турине Федериго Гуальдо, тогдашнего главу ордена розенкрейцеров (Гуальдо уже в 1688 году было бы четыреста лет). Как вельможный князь, в пышности и с лакеями поехал Казанова в Турин к Гуальдо, он же Погомо, он же Пассано.

Повсюду он обнимал старых подруг, они уже были у него в большинстве городов Европы.

В Турине он устраивает целый эротический водоворот. Читателю мемуаров Казановы очень легко было бы потерять дыхание от непрерывно сменяющихся эротических приключений, если бы каждое новое приключение не было бы все более увлекательным, или комичным, или просвещающим, или по меньшей мере пестрым и авантюрным.

Как мог Казанова все еще различать женщин, когда от часа к часу его запутанные планы эротических кампаний шли как попало? Это относится к ловкости и к громадной памяти как при одновременной игре в шахматы, и естественно к таланту импровизации урожденного комедианта, сына комедиа-дель-арте.

Он уже выполнял свои амуры с осмотрительностью бизнесмена, с равнодушием бывалого чиновника, с точностью и скукой. Дело любви, дело расставания - все имело предписанные методы, конечно с индивидуальными вариантами. Каждый "случай" проводился по-особенному, согласно своим достоинствам, и исполнялся тщательно к полному удовлетворению клиентки. Марколина сказала ему, что он странствует по миру лишь затем, чтобы несчастных молодых женщин делать счастливыми, предполагая, что они красивы. Естественно Казанова знал, что несчастливых жен совращать легче.

Из Лиона Мария де Наирне пишет 28 мая 1763 года господину де Рамзаю, своему жениху, о неизвестном постояльце отеля:

"Этот бешеный путешественник приехал в отель дю-Парк в Лионе в пять вечера. Он сразу же устроил адский спектакль, когда ему не дали комнаты, которую он заказал заранее. Его слуга выглядел еще более медведем, чем он... Но уже за столом он был в прелестном расположении духа, говорил о тысяче различных вещей и искрился сотнями граней остроумия. Мы не могли оторваться от его уст. Шевалье д'Ажи, сидевший рядом с ним, сгорал от желания познакомиться с этой выдающейся личностью... Он был высокого роста, смугл и одет, как благородный господин. Тяжелые кольца блестели на его пальцах. Его иностранный выговор был самым забавным из всех, что можно представить. Очень красивая молодая женщина, такая же смуглая, со сверкающими зубами, с тем же итальянским акцентом, сотрясалась от смеха над историями, которые он великолепно рассказывал для нашего увеселения. Встав из-за стола, он предложил небольшую игру. Господин де Лонжемар держал банк. Шевалье проиграл двадцать луидоров, господин де Лонжемар наверное сотню, а чудесная незнакомка выиграла кучу золота. Перед тем, как мы пошли спать, он предложил дамам бонбон, и только потом шевалье д'Ажи смог, как он хотел, поговорить с ним... Это был господин де Казанова из Венеции..."

Глава восемнадцатая. Шарпийон

Мы все страдаем в этой жизни;

кто возьмет с нас отчет, кроме

Бога?

Гете, "Разговоры в ложе

на поминках братьев"

Он здоровым лег в постель, а

когда утром захотел встать, то

оказался мертвым.

Георг Христоф Лихтенберг

Аплодисменты делали меня

счастливым.

Казанова

El Diablo sabe mucho, porque es

viejo. Дьявол знает много,

потому что стар.

Испанская пословица

В Париже у брата Франческо Казанова встретил аббата Дзанетто - три брата Казановы были вместе. Этому Дзанетто возвращение в Рим оплатил Казанова; Кортичели, которая от венерической болезни жила в нужде, он оплатил лечение, во время которого она умерла; все, кто его предал, "приняли ужасный конец". Так он играет роль литературной Немезиды.

Казанова страстно желал никогда больше не видеть госпожу д'Урфе. С Арандой он поехал в Лондон. "Все в Англии не так, как в остальной Европе. Все имеет свой особенный характер: рыбы, коровы, лошади, мужчины, женщины, вода в Темзе."

Тереза Имер, которая в Лондоне звалась Корнелис, жила в Сохо в роскошном доме с двадцатью тремя слугами и двумя секретарями. Она имела шестерку лошадей, сельский домик, большие предприятия, давала ежегодно двенадцать званых вечеров и двенадцать балов для аристократии, и столько же - для бюргерского сословия, по две гинеи за вход, и часто имела по шестьсот гостей.