Редьярд Киплинг - Ким

-- Никогда,-- начал голос,-- не видывал я такого ребенка. Родился он в благоприятный час и, если бы не эти колики, которые, увы, перейдя в черную холеру, способны погубить его, как голубя, ему предстоит долгая жизнь и можно ему позавидовать.

-- Хай май!-- воскликнула старуха.-- Хвалить детей -навлекать несчастье, не то я долго слушала бы эти речи. Но дом на задворках не охраняется, и даже в этих теплых краях есть мужчины и женщины, которых называть не стоит... Отец ребенка уехал, и мне приходится быть чаукидаром (сторожем) на старости лет! Вставайте! Поднимайте паланкин! Пусть хаким и молодой жрец решат между собой, что помогает лучше -- талисман или лекарства. Хо! Негодные люди, принесите табаку для гостей и... я пойду обойду усадьбу.

Паланкин поплыл прочь в сопровождении задуваемых ветром факелов и оравы собак. Двадцать деревень знали сахибу -- ее слабости, ее язык и ее широкую благотворительность. Двадцать деревень с незапамятных времен надували ее по привычке, но ни один человек ни за какие небесные дары не стал бы воровать или грабить в пределах ее поместий. Тем не менее она с большой торжественностью совершала свои обходы, шум которых был слышен на полпути к Масури.

Ким сбавил тон, как авгур, встретившийся с другим авгуром. Хаким, продолжая сидеть на корточках, дружественным движением ноги подвинул к нему хукку, и Ким затянулся хорошим табаком. Окружающие их зеваки ждали серьезных профессиональных дебатов, а может быть, и врачебных советов на дармовщинку.

-- Говорить о медицине в присутствии невежд то же, что учить павлина пению,-- сказал хаким.

-- Истинная учтивость,-- отозвался Ким,-- зачастую кажется невниманием.

Следует отметить, что то были приемы, имеющие целью произвести впечатление на окружающих.

-- Ха! У меня нарыв на ноге,-- вскричал один поваренок.-Взгляните на него!

-- Пошел вон! Убирайся!-- ответил хаким.-- Разве здесь позволено приставать к почтенным гостям? Вы толпитесь, как буйволы.

-- Если бы сахиба знала,-- начал Ким.

-- Да, да! Уйдемте... Для нашей хозяйки они все равно, что навоз. Когда колики ее шайтаненка пройдут, может, и нам, беднякам, позволят...

-- Хозяйка кормила твою жену, когда ты сидел в тюрьме за то, что проломил голову ростовщику. Кто осуждает ее?-- Старый слуга, облитый светом молодого месяца, яростно крутил белые усы.-- Я отвечаю за честь этого дома. Ступайте!-- и он погнал перед собой подчиненных. Хаким зашептал сквозь зубы:

-- Как поживаете, мистер О'Хара? Я чертовски рад видеть вас снова.

Ким сжал пальцами чубук. Где угодно, хотя бы на большой дороге, он нисколько не удивился бы, но здесь, в этой тихой заводи, он не ожидал встретить Хари-бабу. К тому же он досадовал, что его провели.

-- Аха! Я говорил вам в Лакхнау--resurgam--я встану перед вами, и вы не узнаете меня. На сколько вы держали пари, а?-- Он лениво жевал семечки кардамона, но дышал с трудом.

-- Однако зачем вы сюда пришли, бабуджи?

-- А! Вот в чем вопрос, как сказал Шекспир. Я пришел поздравить вас с вашей необычайно удачной операцией в Дели. О-а! Говорю вам, все мы гордимся вами. Это было оч-чень аккуратно и ловко сделано. Наш общий друг -- мой старый приятель, бывал в чертовски узких местах. И побывает еще в нескольких. Он рассказал мне; я рассказал мистеру Ларгану, и он доволен, что вы продвигаетесь столь успешно. Все ведомство довольно.

Впервые за всю свою жизнь Ким наслаждался чувством чистой гордости (которое, тем не менее, может оказаться коварной западней), вызванной одобрением ведомства, в котором служишь, дурманящей похвалой равного тебе сослуживца, ценимого другими сослуживцами. Ничто на земле не может сравниться с этим. "Но,-настойчиво подсказывал восточный человек, сидевший внутри него,-- бабу не станет ездить так далеко лишь для того, чтобы сказать несколько приятных слов". -- Рассказывай, бабу,-сказал он с достоинством.

-- О-а, это пустяки. Просто я был в Симле, когда пришла телеграмма насчет того, что спрятал наш общий друг, по его словам, и старик Крейтон...-- Он поднял глаза, чтобы видеть, как Ким отнесся к такой дерзости.

-- Полковник-сахиб,-- поправил его воспитанник школы св. Ксаверия.

-- Конечно. Он узнал, что мне делать нечего, и мне пришлось ехать в Читор, чтобы найти это проклятое письмо. Я не люблю юга -- слишком много приходится ездить по железной дороге. Но я получил хорошие командировочные. Ха! Ха! Возвращаясь, я встретил нашего общего друга в Дели. Он теперь сидит смирно и считает, что одеяние садху -- самое для него подходящее. Прекрасно; там я услышал о том, что проделали вы столь хорошо, столь быстро, под влиянием момента. Я сказал нашему общему другу, что вы попали в самую точку, клянусь Юпитером! Это вышло великолепно. Я пришел сказать вам об этом. --Хм!..