Уильям Берроуз: Интерзона

Многие жители Танжера проводят большую часть своего бодрствования в Сокко. По обе стороны вы видите людей, брошенных здесь в безнадежных, отчаянных ситуациях, людей, ждущих предложения работы, справок о принятии, виз, разрешений, которые никогда не придут. Всю свою жизнь эти люди плыли по несчастливому течению, всегда принимали ошибочные решения. Вот и приплыли. Это она. Последняя остановка: Сокко Чико, Танжер.

Рынок психического обмена так же ломится от товара, как и магазины. Кошмарное ощущение статичности пропитывает Сокко, словно ничто не может ни случиться, ни измениться. Любая беседа растворяется в космической тупости. Люди сидят за столиками кафе, тихие и разобщенные, как камни. Никакая близость, кроме физической, невозможна. Экономические законы, не затронутые никакой гуманностью, ведут к установлению предельной статичности. В один прекрасный день все эти молодые испанцы в габардиновых пальто, болтающие об американском футболе, арабские экскурсоводы и барыги, подбрасывающие монетки и курящие свои трубки с кайфом, извращенцы, сидящие перед кафе и приглядывающиеся к мальчикам, мальчики, демонстрирующие свои задницы, ворюги, сутенеры, контрабандисты, менялы - все они навсегда застынут в своих последних бессмысленных позах.

Бессмысленность в Сокко, кажется, приобрела свое новое измерение. Сидя в кафе, выслушивая чье-нибудь "предложение", я вдруг осознаю, что собеседник на самом деле рассказывает сказку ребенку, ребенку внутри себя самого: патетические фантазии о контрабанде, о торговле брильянтами, наркотиками, оружием, или об открытии ночных клубов, кегельбанов, туристических агенств. А иногда и сама идея бывает ничего себе, да только она неосуществима - возбужденный, доверительный голос, решительные жесты в шокирующем контрасте с мертвыми, безнадежными глазами, опущенными плечами, одеждой, которая уже не поддается ремонту и оставлена в покое - пусть себе разваливается.

У некоторых из них есть и инициатива, и интеллект, например, у Бринтона, который, существуя на скромный доход, пишет такие нецензурные романы, что опубликовать их невозможно. Он, без сомнения, талантлив, но его работа безнадежно непродаваема. Он интеллектуален, у него есть редкая способность видеть соотношение несопоставимых вещей, координировать информацию, но он движется сквозь жизнь, как фантом, никогда не способный найти нужное время, нужное место и нужного человека, реализовать что-либо в реальных условиях трех измерений. Он мог бы состояться как бизнесмен, антрополог, исследователь, юрист, но стечение обстоятельств никогда не поспевало вовремя. Он всегда опаздывал или приходил слишком рано. Его способности остались на уровне неразвившегося зародыша. Он либо последний экземпляр вымершего рода, либо первый, кто представляет новое соотношение места и времени, - словом, человек без контекста, времени и места.

Крис, тип из английской частной школы, из тех, что увлекаются разведением пушного зверя, китайской крапивы, лягушек или жемчуга. Он, на самом деле, окончательно разорился на пчеловодческом проекте в Вест-Индии. По его наблюдениям, мед был дорогой и импортировался. Затея казалась надежной, и он вложил в нее все, что имел. Но он не знал о том, что в этих местах пчел истребляли, поэтому разводить их было невозможно.

"Такое могло случиться только с Крисом," говорят его друзья, ибо это лишь одна глава из фантастической саги о невезении. Кого еще, кроме Криса, могли заловить в начале войны, когда ужесточили закон о наркотиках, и у кого еще могли удалить коренной зуб без анестезии? В другой раз он чуть не загнулся от перитонита и был упрятан в больницу в Сирии, где никогда не слыхали о пенициллине. Его, уже полумертвого, вызволил английский консул. Во время оккупации Танжера испанцами его приняли за испанского коммуниста и три недели держали incommunicado в концентрационном лагере.

Теперь он, разоренный и безработный, в Сокко Чико, интеллигентный человек, который хочет работать, говорит свободно на нескольких языках, но носит на себе несмываемое клеймо неудачливости и провала. Его тщательно избегают ездоки на "Ягуарах": они боятся заразиться загадочной болезнью, которая делает из таких, как Крис, пожизненных неудачников. Он умудряется оставаться в живых, преподавая английский язык и торгуя виски за комиссию.

Роббинсу - около пятидесяти, у него лицо доносчика-кокни, типичного "фараонова дружка". Есть у него способность прямо-таки вонзать свой резкий голос в ваше сознание. Никакой внешний шум на него не действует. Роббинс, кажется, является недоделанным представителем вида Нomo Non Sapiens, шантажирующим род человеческий самим фактом своего существования.