Джон Мильтон - Потерянный рай

Так Враг людского рода говорил, Укрытый в Змие, злобный постоялец; Он к Еве направлялся не ползком, Как нынче, пресмыкаясь по земле, Волнами изгибаясь, но стоймя, Подобно башне, опершись на хвост, На основанье круглое,- клубы Спирально громоздящихся колец. Увенчанная гребнем голова, С карбункулами схожие глаза, Лоснящаяся шея, чей отлив Зеленоватым золотом мерцал, С надменной возвышались прямотой Над узловидным туловищем, плавно Скользившим по траве. Он был красив И привлекателен. Подобный гад Позднее не встречался никогда. С ним змиев не сравнить, в которых Кадм И Гермиона преображены В Иллирии вдвоем, ни божество Из Эпидавра, ни хваленых змиев, Чью стать Аммон-Юпитер принимал Равно - Капитолийский, посетив Олимпию и Сципиона мать,Героя Римского. Сперва путем Окольным Сатана, как бы страшась, Но алча, приближался; так моряк Искусный, управляя кораблем, Близ мыса или устья, где ветра Непостоянны, изменяет курс, Частенько перекладывая руль И паруса; так точно изменял Движенья Змий, свиваясь, и опять Упруго развиваясь, и клубясь Затейливо на Евиных глазах, Дабы вниманье женщины привлечь. Она же за работой шелестенью Листвы внимала, но о нем ничуть Не думала,- привыкшая к возне Различных тварей, что на Евин зов Послушней шли, чем стадо превращенных На зов Цирцеи. Змий спешит смелей, Незваный, к Еве, замирает вдруг Как бы в восторге; много раз подряд Пред ней склоняет гребень, шею гнет Крутую, лижет Евины следы. Немое обожанье наконец Она заметила и на игру Его взглянула; радуясь тому, Что смог вниманьем Евы завладеть, Он, шевеля змеиным языком, Иль небывалый звук голосовой Воздушным колебаньем издавая, Ее лукаво начал искушать: "- О повелительница! Не дивись, Единственное диво, если ты Способна удивляться! Я молю: Презреньем гневным не вооружай Небесно-кроткий взор за то, что я Приблизился бесстрашно и гляжу Не нагляжусь на величавый лик, Сугубо величавый в этой дебри Пустынной. О, прекрасного Творца Прекрасное подобие! Тебе Подвластно все живое; твари все Тобой любуются и красоту Небесную твою боготворят. Действительный восторг царит лишь там, Где он доступен всем; но здесь, в глуши, Меж зрителей - бессмысленпых скотов, Твое очарование сознать Способных в малой мере, Человек Один - единственный тобой пленен; Всего один,- когда в кругу богов Богиней равной ты могла бы стать. Бесчисленные Ангелы должны Тебе молитвенно, благоговейно Служить, вседневной свитой окружив!" Так льстил ей Враг: он приступ начал так. Проникла в сердце Евы эта речь. Хоть будучи весьма удивлена, Она смущенно молвила в ответ:

"- Что это значит? Голосом людским И по-людски осмысленно со мной Тварь говорит! Судила я досель, Что твари бессловесны, что Господь Немыми создал их, не одарил Членораздельной речью. В остальном Колеблюсь я - их действия, порой, И взгляды выявляют некий смысл Немалый. Я тебя считала, Змий, Хитрейшею из тварей полевых, Но все же - безъязыкой. Сотвори Повторно это чудо! Объясни, Как, будучи немым, заговорил? И почему ты изо всех животных Столь дружествен? Вниманье уделить Такому диву должно. Отвечай!"

Лукавый Искуситель продолжал: "- Блистательная Ева! Госпожа Прекраснейшего мира! Мне легко Тебе повиноваться, рассказать Просимое. Велениям твоим Не в силах воспротивиться никто. Подобно прочим тварям, я сперва Питался попираемой травой. Мой ум, под стать еде, презренным был И низким: я понятье лишь имел О пище и различии полов, Не постигая высшего, пока Однажды, странствуя среди полей, Я дерево роскошное вдали Случайно усмотрел: на нем плоды Висели пестроцветные, горя Багряным золотом. Я подступил Поближе, чтоб яснее рассмотреть, И обдало меня с его ветвей Благоуханье, голод возбудив Острейший. Ни укропа аромат Излюбленный, ни запах молока, Что ввечеру сочится из сосцов Овец и коз, когда среди забав Детеныши позабывают снедь, Не порождали жадности такой Во мне. Решился тотчас я вкусить Прекрасных яблок. Жгучей жажды власть И голода, которых разожгли Душистые плоды, меня совсем Поработили. Я замшелый ствол Обвил ввиду того, что высоко Ветвилось дерево; потребен рост Адама или твой, дабы достать До нижних сучьев. Прочие вокруг Толпились твари, тою же алчбой Томимые, завистливо взирали, Но до плодов добраться не могли. Достигнув кроны, где они, вися В столь близком изобилии, сильней Манили, я срывать их щедро стал, Вкушать и голод ими утолять. Такого наслаждения досель Я не знавал ни в пище, ни в питье. Насытясь, я внезапно ощутил Преображенье странное; мой дух Возвысился, и просветился ум; Способность речи я обрел потом, Но, впрочем, не утратил прежний вид. Высоким и глубоким я с тех пор Предался размышлениям; объял Я всеохватывающим сознаньем Предметы обозримые Небес, Срединного пространства и Земли, Все доброе, прекрасное постиг И понял, что оно воплощено Вполне в твоих божественных чертах, В лучах твоей небесной красоты,Ей ни подобья, ни сравненья нет! Вот почему,- некстати, может быть,Я здесь, чтоб созерцать и обожать Законную Владычицу Вселенной, Державную Царицу всех существ!"