Роберт Персиг - Дзэн и Искусство Ухода за Мотоциклом

Я вижу слева поворот на шоссе 12, и Джон съезжает с дороги заправиться. Я подъезжаю к нему. Термометр у дверей станцни показывает 92 градуса. -- Сегодня опять будет круто, -- говорю я. Когда баки наполнены, мы направляемся к ресторану через дорогу выпить кофе. Крис, конечно, проголодался. Я говорю ему, что ждал этого. Что он либо ест со всеми вместе, либо не ест вообще. Говорю не сердито. Обыденно. Он смотрит с упреком, но понимает, что так и будет. Сильвия бросает мне мимолетный взгляд облегчения. Очевидно, она считала проблему продолжительной. Когда мы заканчиваем кофе и опять выходим наружу, жара -такая яростная, что мы чуть ли не бежим к мотоциклам. Снова эта моментальная прохлада, но она быстро пропадает. Выгоревшая трава и песок так ярки от солнца, что приходится прищуриваться, чтобы глаза так не резало Это шоссе 12 -- старое и плохое. Разбитый бетон -- весь в пятнах мазута и буграх. Дорожные знаки предупреждают об объездах впереди. По обеим сторонам дороги изредка встречаются ветхие сараи, хижины и придорожные ларьки -- они накапливались здесь годами. Сейчас тут сильное движение. Я просто счастлив, что думаю о рациональном, аналитическом, классическом мире Федра. Его типом рациональности пользовались со времен античности, чтобы удалить себя от скуки и депрессии непосредственного окружения. Это трудно увидеть, поскольку там, где он когда-то использовался, чтобы бежать этого всего, побег оказался таким успешным, что сам теперь стал "этим всем", от чего пытаются сбежать романтики. Этот мир так трудно ясно увидеть не из-за его странности, а из-за его обычности. Близкое знакомство тоже может ослеплять. Его способ смотреть на вещи порождает тот вид описания, который можно назвать "аналитическим". Это еще одно название классической платформы, с которой обсуждают вещи в понятиях формы, лежащей в их основе. Федр был абсолютно классическим человеком. А чтобы полностью описать, что это такое, я хочу развернуть его аналитический подход на само себя и проанализировать сам анализ. И сделать это, с самого начала приведя его обширный пример, а затем -- рассекая то, чем он является. Такой подходящий пример -- мотоцикл, поскольку сам мотоцикл изобрели классические умы. Слушай: С целью классического рационального анализма мотоцикл можно разделить по составным агрегатам и функциям. Если делить его по составным агрегатам, то самое основное деление -- на силовой агрегат и двигательный агрегат. Силовой агрегат можно разделить на двигатель и систему снабжения. Сначала возьмем двигатель. Двигатель состоит из картера, содержащего передачу, топливно-воздушной системы, системы зажигания, индукции и системы смазки. Передача состоит из цилиндров, поршней, соединительных стержней, коленчатого вала и маховика. Компоненты воздушно-топливной системы, являющейся частью двигателя, включают бензобак с фильтром, воздушный фильтр, карбюратор, клапаны и выхлопные трубки. Система зажигания состоит из генератора переменного тока, выпрямителя батареи, высоковольтной обмотки и запальных свечей. Система индукции состоит из кулачковой передачи, распределительного вала, пальцев и распределителя. Система смазки состоит из масляного насоса и каналов для распределения масла, проходящих через картер. Система распределения мощности, сопутствующая двигателю, состоит из сцепления, трансмиссии и цепи. Вспомогательный агрегат, сопутствующий силовому агрегату, состоит из рамы, включая подставки для ног, сиденье и брызговики; рулевого управления; переднего и заднего амортизаторов; колес; контрольных рычагов и кабелей; огней и звукового сигнала; указателей скорости и пробега. Это -- мотоцикл, разделенный по компонентам. Чтобы знать, для чего предназначены компоненты, необходимо также разделение по функциям: Мотоцикл можно разделить на обычные двигательные функции и особые функции, контролируемые оператором. Обычные двигательные функции могут подразделяться на функции в течение цикла всасывания, сжатия, силового цикла и цикла выхлопа. И так далее. Я мог бы перечислять и дальше, какие функции следуют за какими в их должной последовательности в течение каждого из циклов, потом перейти к функциям, контролируемым оператором, и у нас получится очень общее описание формы, лежащей в основе мотоцикла. Оно будет крайне коротким и рудиментарным, как и все описания подобного рода. Почти о любом из упомянутых компонентов можно распространяться до бесконечности. Я прочел целый технический том по одним контактным иглам -- простой, маленькой, но жизненно важной детали распределителя. Существуют другие типы двигателей, отличающиеся от одноцилиндрового двигателя Отто, описанного выше: двухцикловые, многоцилиндровые, дизельные, двигатели Ванкеля; но и этого примера достаточно. Это описание будет охватывать "что" мотоцикла в понятиях его компонентов и "как" двигателя в понятиях функций. Ему еще очень понадобится анализ "где" в форме иллюстраций, а также анализ "почему" в форме инженерных принципов, которые привели к данной конформации частей. Но цель наша -- отнюдь не утомительно анализировать мотоцикл. Цель -- задать начальную точку, способ понимания вещей, который сам станет объектом анализа. Конечно же, в этом описании нет ничего странного на первый взгляд. Похоже на вводный курс учебника или первый урок профессионального образования. Необычное начинает проглядывать, когда перестает быть способом дискурсии и становится объектом дискурсии. В этом случае можно кое-что отметить. Первое замечание настолько очевидно, что его следует придержать, а не то оно утопит все остальные наблюдения. Это скучнее стоячей воды в канаве. Бу-бу, бу-бу, бу-бу, бу, карбюратор, передаточное число, сжатие, бу-бу-бу-бу, поршень, свечи, всасывание, бу-бу, бу, дальше, дальше и дальше. Это -- романтическое лицо классического способа. Скучно, неуклюже и безобразно. Очень немногие романтики продвигаются дальше. Но если сдержать это, самое очевидное, наблюдение, то можно заметить и кое-что еще -- то, чего сначала не видно. Во-первых, мотоцикл, описанный таким образом, почти невозможно понять, если еще не знаешь, как он работает. Непосредственных поверхностных впечатлений, жизненно необходимых для первичного понимания, нет. Остается только лежащая в основе форма. Во-вторых, не хватает наблюдателя. В описании не сказано, что для того, чтобы увидеть поршень, надо снять головку цилиндра. "Тебя" в этой картинке нигде нет. Даже "оператор" -- нечто вроде безличностного робота, чье выполнение функции в этой машине совершенно механистично. В описании нет настоящих субъектов. Существуют только объекты, независимые от какого бы то ни было наблюдателя. В-третьих, полностью отсутствуют слова "хорошо", "плохо" и все их синонимы. Нигде не высказывается никаких оценочных суждений, только факты. В-четвертых, здесь работает нож. И причем смертоносный: интеллектуальный скальпель, столь быстрый и острый, что иногда даже не замечаешь, как он движется. Создается иллюзия, что все эти детали просто существуют, и их называют так, как они существуют. Однако, их можно называть совсем иначе и располагать совершенно по-другому -- в зависимости от того, как движется нож. Например, механизм индукции, включающий в себя распредвал, кулачковую передачу, пальцы и распределитель, существует постольку, поскольку этим аналитическим ножом проведен необычный разрез. Если же придешь в отдел запчастей для мотоцикла и спросишь у них индукционный агрегат, то они не поймут, что это ты, к чертовой матери, там мелешь. Они его таким образом не разбирают. Не существует двух похожих производителей, разбиравших бы его совершенно одинаково, и каждый механик знаком с проблемой запчасти, которую не можешь купить потому, что не можешь ее найти потому, что производитель считает эту деталь деталью чего-то другого. Важно видеть этот нож таким, каков он есть, а не глупо-доверчиво считать, что мотоциклы или что-то другое именно таковы только потому, что нож по случаю взрезал их вот таким образом. Важно сосредоточиться на самом ноже. Потом я еще покажу, как способность творчески и эффективно использовать этот нож может привести к решениям проблемы раскола классического и романтического. Федр владел этим ножом мастерски, пользовался им ловко и с осознанием собственной силы. Одним ударом аналитической мысли он рассекал целый мир на части по собственному выбору, рассекал части и рассекал фрагменты частей, вс тоньше, тоньше и тоньше -- до тех пор, пока не уменьшил этот мир до желаемого размера. Даже особое употребление понятий "классического" и "романтического" -- пример его мастерского владения ножом. Если бы дело только в этом аналитическом мастерстве, я бы немедленно заткнулся. Но он пользовался своим мастерством столь причудливо и в то же время -- столь значимо, что не затыкаться по его поводу очень важно. Никто никогда этого не видел. Я не думаю даже, что это видел он сам. Может, это моя личная иллюзия, но нож, которым он пользовался, был скорее лезвием плохого хирурга, нежели ножом наемного убийцы. Возможно, никакой разницы и нет. Но он видел, как происходило что-то гадкое и больное, и резал глубоко -- все глубже и глубже, лишь бы добраться до корня. Он что-то искал. Вот что важно. Он что-то искал и брал нож потому, что тот был его единственным инструментом. Но он взвалил на себя так много и зашел так далеко в конце, что сам пал своею жертвой.