Марк Ренуар - Валенсия

- Милый мой мальчик, - ласково сказала она, поглаживая мою грудь рукой, как жалко, что ты так быстро устал.

Она потрогала рукой мой безжизненно поникший член и покачала головой:

- Что же мне теперь делать дальше?

- Ложись, полежи со мной.

- Ах, если бы я могла спокойно лежать с мужчиной, если бы мне хоть раз удалось почувствовать спокойное бессилие полной удовлетворенности. Меня жжет огонь неугасимого желания, мои мысли зацепились за этот колышек и вращаются вокруг него с упорством, достойным мула. Мы созданы для этого и ночью жизнь, которую мне бог даровал, для нас и сладость, и терзания, и муки. С таким побуждением мы живем все дольше и дольше. Первый раз мы провели среди людей только час, потом два, три... А вот теперь - шесть. - да, а сколько же сейчас времени? Она подошла к столу и посмотрела на часы.

- Уже четыре часа.

Как стремительно летит время! Я завидую женщинам, они могут жить и днем и ночью. Когда захотят. Для них к услугам все мужчины мира. А мы? - ну, уж положим, и для них далеко не все мужчины. И это совсем не так уж просто, как ты себе представляешь.

- Как не просто?

- Но ведь не бросится она каждому встречному на шею? Долго она будет с ним знакома, и чем сильнее и чище любовь, тем длиннее время их платонического знакомства. Бывает, проходят годы, прежде чем они найдут себя в единстве.

- Зачем все это? - ведь они живут не одну ночь, а всю жизнь. Им нужно как следует узнать друг друга. Я, конечно, не имею в виду проституток, те отдаются, даже не зная имени мужчины.

- Вот я и была бы проституткой. Я бы отдавалась всем. Ведь только для этого рождены люди, а все остальное - это плод их фантазии. Дикари были рождены плодиться. Им было холодно и неудобно, они выдумали себе убежище пещеру - и одежду - шкуры. Они скрыли от взоров друг друга свою наготу и как только это стало запретным для взгляда - возвели в культ. Потом они построили города и стали торговать. Появились богатые и рабы. У богатых была возможность, они одевались, а бедные за гроши снимали с себя последние лохмотья, чтобы доставить удовольствие богатым. Нравственность и безнравственность развивались одновременно. И чем крепче нравственность, тем дороже и приятнее безнравственность. Всякие тиски нравственности порождают все более сильные взрывы безнравственности. Люди достигли многого и только одно для них еще осталось тайной - их плоть. И это именно потому, что плотные непроглядные шторы церковной средневековой морали закрыли для них доступ к этому. Мне жалко всех вас, ибо вы боретесь с исполином, в тысячу раз более сильным, чем вы сами. Есть две силы, правящие миром - деньги и плоть. И если вы когда-нибудь победите власть денег, то никогда не победите своей плоти, ибо в этом ваша жизнь. Она была прекрасна в этот момент. Ее карие глаза горели, волосы растрепались и блестящим золотым каскадом опустились ей на лицо. Она раскраснелась и тяжело дышала. И если к ее словам добавить то, что она стояла передо мной голая и очаровательная свежая и чистая, то вам станет понятен трепет, охвативший меня. Я схватил ее своими руками и повалил на кровать. Покрыл жаркими поцелуями ее благоухающее тело. Она только стонала в сладострастном исступлении. Бурно, как дикари, с воплями и рычанием, мы совокупились, сплетая свои тела в непостижимой комбинации. Когда порыв страсти отхлынул и мы очнулись от похотливого дурмана, она встала с кровати и, глянув на часы, сказала:

- Ну, вот и все. Я сейчас уйду, вспоминай меня, а если я тебе понравилась - люби. Меня можно любить в памяти. Посмотри на меня хорошенько и запомни. Я тебя никогда не забуду. Прощай. Я вскочил с кровати, чтобы еще раз поцеловать ее на прощание, но было поздно. Она махнула рукой и исчезла... Я долго сидел на кровати, вспоминая ее слова и ласки. Потом потушил свет и лег спать.

- Ну, вот и все. Уже поздно, и вам, наверное, нужно идти, - сказал он, прерывая свой рассказ.

- Да, - спохватился я, - уже пора.

Он встал вместе с нами, собираясь уходить.

- А вы куда? - спросил его Дик.

- Домой.

- Где вы живете?

- Тут, недалеко, снимаю подвальную комнату.

- Не нужно туда ходить, живите здесь. Мы заплатили за номер и за питание.

Он смущенно поблагодарил нас и, проводив до подъезда гостиницы, вернулся в номер. Мы с диком взяли такси и поехали на корабль.

- А ведь правду сказала эта девица про плоть, - сказал Дик.

- Она, очевидно, говорила о своей плоти. Для нее она действительно все, ответил я и мы больше не говорили ни о чем, погруженные в свои мысли.