Уильям Шекспир - Тит Андроник

Входят Люций, Марк и готы с пленным Ароном.

Люций

Когда отца в том воля, дядя Марк,

Чтоб в Рим вернуться мне, я повинуюсь.

Первый гот

И мы с тобой, что б ни судил нам рок.

Люций

Запри злодея-мавра, добрый дядя,

Он хищный тигр, проклятый дьявол он,

Держи в цепях и пищи не давай,

Пока пред Таморой он не предстанет.

Чтоб обличить ее в поступках грязных;

И укрепи засаду из друзей:

Боюсь, недоброе задумал цезарь.

Арон

Мне на ухо проклятья шепчет дьявол

И побуждает мой язык излить

Яд злобы, переполнившей мне сердце!

Люций

Прочь, пес безжалостный, проклятый раб!

Друзья, вы с дядей уведите мавра.

Готы с Ароном уходят.

Трубы за сценой.

Что цезарь близко, трубы возвещают.

Входят Сатурнин и Тамора, Эмилий, трибуны, сенаторы

и другие.

Сатурнин

Как! Разве не одно на небе солнце?

Люций

Что проку, если солнцем назовешься?

Марк

Прошу обоих - бросьте пререканья

И мирно разрешите этот спор.

Готово к пиру все; заботой Тита

Достойной целью он имеет мир,

Любовь, содружество и благо Рима;

Прошу приблизиться, занять места.

Сатурнин

Охотно, Марк.

Гобои.

Все садятся за стол.

Входит Тит, одетый поваром, и ставит блюда на стол;

за ним Лавиния, под покрывалом, Люций Младший и другие.

Тит

Привет тебе с супругой грозной, цезарь;

Привет вам, готы; Люцию - привет;

Привет вам всем. Хоть скромен стол, - желудки

Наполнит вам; отведать вас прошу.

Сатурнин

Зачем ты нарядился так, Андроник?

Тит

Хотел увериться, что угостят

Как должно цезаря с императрицей.

Тамора

Андроник, мы признательны тебе.

Тит

Да, были б, если б знали это сердце.

Но вот что ты реши мне, государь:

Виргиний пылкий хорошо ли сделал,

Дочь умертвив своей рукой за то,

Что чести и невинности лишилась?

Сатурнин

Да, хорошо, Андроник.

Тит

Твой довод, государь?

Сатурнин

Не подобало жить ей, честь утратив,

И вечно скорбь отца возобновлять.

Тит

Да, довод основательный и веский,

Пример, живое указанье мне:

Несчастный, так же поступить я должен.

Умри, Лавиния, и стыд с тобою!

А со стыдом и скорбь отца умри!

(Убивает Лавинию.)

Сатурнин

Что сделал ты, чудовищный злодей?

Тит

Убил ее; я слеп от слез о ней.

Несчастен так же я, как был Виргиний,

И более причин имел, чем он,

Свершить жестокость эту я. Свершилось!

Сатурнин

Но кем же обесчещена она?

Тит

Откушай: угощение на славу.

Тамора

Как мог убить ты? Это дочь твоя!

Тит

Убил Хирон, Деметрий, а не я:

Лишили чести, отрубили руки;

Они, они ей причинили муки.

Сатурнин

Чтоб тотчас же сюда их привели!

Тит

Их в этом пироге мы запекли,

Которым лакомилась мать родная,

Плоть, вскормленную ею, поедая;

Порукой в этом - острие ножа.

(Убивает Тамару.)

Сатурнин

Умри, несчастный, за свой грех проклятый!

(Убивает Тита.)

Люций

Помирится ли сын с такой утратой?

За плату - плата: смерть прими, проклятый!

(Убивает Сатурнина.)

Все в смятении. Люций, Марк и другие поднимаются наверх.

Марк

Вы, скорбные, народ и дети Рима,

Разъятые враждой, как стая птиц,

Рассеянная вихрями и бурей,

О, дайте научить вас, как собрать

В единый сноп разбитые колосья

И в плоть одну разрозненные члены,

Чтоб сам себе не стал отравой Рим

И он, пред кем склоняются держаны,

В отчаянье, как жалкий отщепенец,

Постыдно не покончил сам с собой.

Но, если иней старости, морщины

Свидетельство об опыте нелживом,

Не убедят вас выслушать меня,

(Люцию)

Друг Рима, говори. Как встарь наш предок,

Когда торжественно повествовал

Дидоне скорбной и больной любовью

О ночи мрачной, пламенной, когда

Лукавый грек взял Трою у Приама,

Скажи, какой Синон нас обольстил,

Кто ввез машину, нашей Трое - Риму

Гражданскую тем рану нанеся.

Не камень сердце у меня, не сталь;

Заговорю ль о горьких наших бедах,

Потоки слез затопят красноречье,

Прервав правдивый мой рассказ в тот миг,

Когда он должен захватить вниманье

И вызвать сострадание у вас.

Вот вождь, за ним рассказ: от слов его

В вас сердце содрогнется и заноет.

Люций

Итак, друзья, да будет вам известно:

Проклятые Деметрий и Хирон

Вот кто зарезал цезарева брата,

Кто нашу изнасиловал сестру.

За их вину казнили наших братьев,

Презрев отца их слезы и лишив

Руки, сражавшейся за Рим достойно,