Джон Стейнбек - И проиграли бой

- А вы, док, почаще о будущем думайте. Ведь наша борьба породит что-то новое, хорошее. В том и ценность этой борьбы.

- Увериться бы в этом! Мой недолгий опыт подсказывает, что какова цель, таковы и средства. Неужели, Джим, вы не понимаете, что насилие породит лишь насилие?

- Не верю, - откликнулся Джим. - Все великие дела с насилия начинались.

- Ни в чем не сыскать начала или конца - Мне иной раз кажется, человек занят страшной яростной борьбой, которая тянется из забытого прошлого в неведомое и непонятное будущее. И человек упрямо преодолевает все препятствия, побеждает всех врагов, кроме одн ого - Он не в силах победить себя. До чего же человечество себя ненавидит!

- Мы не себя ненавидим, а частный капитал, он всех нас на колени поставил, - заметил Джим.

- Но ваши противники такие же люди, как и мы - Человек сам себя ненавидит. Психологи утверждают: любовь человека к самому себе полностью уравновешивается ненавистью к самому себе. И для всего человечества тот же закон справедлив. Мы сами с собой воюем, а убедить можно, лишь всех людей до единого перебив. Я сам по себе, и мне нечего ненавидеть. А вот что вам все это сулит, Джим?

- Мне лично? - Джим ошалело ткнул себя пальцем в грудь.

- Да вам. Что вам сулит весь этот шабаш?

- Не знаю, да и не хочу знать.

- Ну, допустим, у вас случится заражение крови или вы умрете от столбняка, а забастовка кончится неудачно? Что тогда?

- Это неважно, док, - упорно повторил Джим. - Совсем неважно. А ведь недавно и у меня были такие же мысли, как и у вас.

- И как же вы переменились? - спросил Бертон. Точнее, как менялись?

- Не знаю. Ведь и я жил сам по себе, а теперь все по иному. И случись мне сейчас умереть, дело наше не застопорится - ведь я в нем всего лишь крупица - а будет расти, крепнуть. Мне ранение и то в радость, и Джой перед смертью, честное слово, хоть секунду, но порадовался. Подстрелили его, и он наверняка успел сообразить, что умирает ради общего дела, и - обрадовался. Я уверен в этом.

Снаружи кто-то заговорил ровным низкий голосом. Потом раздалось несколько криков, потом - рев толпы, словно рык разъяренных зверей.

- Лондон речь держит, - определил Джим - А ребята уже распалились, так злобой и кипят. Надо же людская злоба прямо по воздуху передается. Вам не понять, док. Мой старик все тоже - сам по себе. Избирали его, и он едва домой приползал. Один одинешенек всегда, я это отлично помню. А я сейчас не один. И меня сейчас избить непросто - сил у меня побольше, чем у прежнего Джима Нолана.

- Это как раз мне понятно. Чистейший религиозный экстаз. Вы, проливая свою кровь, чувствуете себя причастными невинному агнцу.

- О каком религиозном экстазе речь! - воскликнул Джим. - Это люди, а не Бог. Они познаваемы!

- Ну, а разве общность людей нельзя считать Богом?

Джим так и вскинулся.

- Док, у вас все слова, слова, слова. Вы строите из них западню, но сами же в нее и попадете. Меня вам не поймать. Ваши слова для меня ничто! Я знаю, что делаю. И никакими доводами меня не свернуть.

- Успокойтесь, - мягко проговорил Бертон. - К чему так волноваться. Спорить я и не собирался. Просто хотел кое-что уяснить. А вы - что один, что другой - почему-то яритесь, когда вам вопросы задают.

Сумерки сменились ночью, фонарь, казалось, горел ярче, свет доставал до самых укромных уголков. Неслышно вошел Мак, он словно хотел отстраниться от шума и криков на улице.

- Ребята вошли в раж, - сообщил он. - Мясом с фасолью пообедали, теперь у них иной голод проснулся, я это предвидел. Пусти их - весь городок спалят.

- Как там небо? - спросил Бертон. - Ждать завтра дождя?

- Ночь ясная, звездная. Завтра распогодится.

- И вот еще что. Мак. У меня карболка кончилась Еще некоторое время перебьемся, но случись эпидемия какая, тогда дела плохи.

- Знаю, - кивнул Мак. - Я уже оповестил наших в городе. Они сейчас деньги собирают. За Дейкина нужно залог внести, чтоб его выпустили. Как его посадили я сразу за дело взялся.

- Ничего, вы и Лондона командовать научите, - Бертон резко поднялся с матраца, - незаменимых нет.

Мак пристально посмотрел на доктора.

- Что с вами? Нездоровится?

- С чего вы взяли?

- Да взвинчены вы очень. Устали, наверное.

Бертон сунул руки в карманы.

- Может быть. А может, мне просто одиноко. Чертовски одиноко. Работаю в одиночку, а к чему все? У вас преимущество: я у людей сердце стетоскопом прослушиваю, а вы чуете его на расстоянии. - Он вдруг нагнулся, взял Лизу за подбородок, повернул лицом к себе , заглянул в сощурившиеся глаза. Молодая женщина легонько тронула доктора за запястье. Он тут же убрал руку в карман.