Джон Стейнбек - И проиграли бой

- Джой ничего не боялся, - добавил Джим.

Мак поднял крышку и накрыл гроб.

- Не понимаю, почему мы его "бедным малым" называем. И в маленьких людях бывает величие. Только он этого не знал, да и не задавался таким вопросом. Он никогда не жалел себя, даже если его дубасили. - Мак поднял и завернул болт.

- Ты прямо речь говоришь, - похвалил Лондон. Может, и завтра скажешь? Я-то и двух слов не свяжу. А у тебя складно получилось. Заслушаешься.

Мак смущенно взглянул на Лондона - небось тот смеется, - но Лондон был серьезен.

- Какая ж это речь? - тихо возразил он. - Можно, конечно, и речь. Но я лишь хотел сказать Джою, что умер он не напрасно.

- Так вот и сказал бы завтра речь. Ты говорить мастак.

- Не выйдет. Ты - главный. Ребята меня и слушать не станут, им твое слово важно.

- А что ж мне говорить?

Мак закрутил все болты.

- Ну, как обычно. Что Джой погиб ради них, что хотел им помочь. И что сейчас нужно сплотиться - этим мы лучше всего почтим его память.

- Так, ясно.

Мак поднялся, еще раз оглядел неструганую крышку.

- Вот бы встал кто завтра у нас на пути! Может, "бдительные" сунутся, не захотят нас через город пропустить.

- Так, ясно, - повторил Лондон.

Глаза у Джима сверкнули. Он подхватил слова Мака:

- Вот бы сунулись!

- Ребята им спуска не дадут, - продолжал Мак. У них вся душа к тому времени изболит. И нужно будет разрядиться. А у "бдительных" ума-то - кот наплакал, непременно сунутся завтра, дурачье.

Бертон устало поднялся со своего ящика, подошел к Маку, тронул за плечо.

- Как причудливо сочетаются в вас жестокость и бюргерская сентиментальность, трезвость и запредельный оптимизм. Такого я еще не видел. И как вам только удается столько в себе сочетать?!

- Чушь! - бросил Мак.

- Ну, ладно, сойдемся на том, что чушь, и оставим это, - доктор зевнул. - Я отправляюсь спать. Вы знаете, где меня искать, хотя и надеюсь, что не понадоблюсь.

Мак вскинул голову. С брезентового потолка лениво упала капля, другая и вот уже посыпал барабанной дробью дождь. Мак вздохнул.

- Эх, не оправдались мои надежды. Завтра к утру ребята промокнут до нитки. Боевого настроя у них будет столько же, сколько и у морской свинки.

- А я все-таки отправляюсь спать, - повторил доктор и вышел, резко откинув полог.

Мак понуро уселся на гроб. Дождь забарабанил сильнее. Из палаток понеслись возгласы, но из-за дождя слов не разобрать.

- Вряд ли найдется в лагере хоть одна крепкая палатка,- проворчал Мак, - разок бы передохнуть, так нет! И почему нам всегда невзгоды выпадают?

Джим присел на продолговатый ящик подле приятеля.

- Не сокрушайся ты так! Иной раз беда припрет, и дерешься до конца. Со мной так было. Мак. Умирала моя мать, а мне - ни слова. И до того мне горько стало, в те минуты я на все был готов. Так что не очень-то сокрушайся.

Мак напустился на него.

- Опять подлавливаешь, да? Я ведь и вправду рассержусь, если ты меня без конца дураком выставлять будешь. Иди-ка ложись на девчонкин матрац. У тебя же рука больная. Небось покоя не дает?

- Немного жжет, а так ничего.

- Давай, ложись. Попробуй заснуть.

Джим сначала было возразил, но все же направился к матрацу, расстеленному на полу, улегся. Раненую руну дергало, боль отдавала в плечо. Дождь пошел еще сильнее, потом полил как из ведра. На брезентовом потолке набралась лужа, и капли забарабанили по к рышке гроба.

Мак все сидел около него, обхватив голову руками. Острые рысьи глаза Лондона не мигая смотрели на лампу. Лагерь затих, в безветренной ночи слышался лишь шум дождя. Скоро Джим заснул тревожным горячечным сном. А дождь все не унимался. Вот мигнула и догорела лампа на столбе посреди палатки. Последняя голубоватая вспышка и - мрак.

12

Джим пробудился, ему показалось, что он спал в тесном ящике: плечо и бок онемели и болели. Он открыл глаза, огляделся. За окном - скучный серый рассвет. Гроб стоял на прежнем месте. Лондона и Мака в палатке не было. Снаружи кто-то колотил молотком подереву, наверное, от этого стука он и проснулся. Он немного полежал, осматриваясь, попытался сесть. Но боль держала крепкими тисками. Он перевернулся на живот, поднялся на колени, встал во весь рост, стараясь не двигать больным плечом.

Полог приподнялся, и вошел Мак. Голубая куртка мокро блестела.

- Доброе утро. Соснул немножко? Как рука?

- Онемела. А что, дождь все идет?

- Моросит проклятый. Сейчас придет док, посмотрит твое плечо! Ну и развезло на дворе! А ходить по лагерю начнут, намесят грязищи еще больше.