Том Стоппард - Аркадия

Ноукс (дрожащим, блеющим голоском). У лорда Литтла точно такой же...

Леди Крум. Прикажете и мне терпеть подобные невзгоды? Лорда Литтла я этим не спасу. Господи, а это что? Что за сарай вы ставите вместо бельведера?

Ноукс. Эрмитаж, мадам. Иными словами, скит, приют отшельника.

Леди Крум. Я в полном недоумении.

Брайс. Но он неправильной формы.

Ноукс. Совершенно справедливо, сэр. Асимметрия - основополагающий принцип живописного стиля...

Леди Крум. Но Сидли-парк живописен и без ваших ухищрений. Склоны холмов зелены и покаты. Деревья стоят купами и прелестно смотрятся с любой стороны. Ручей берет свое начало в чаше холмов, в безмятежном зеркальном озере, и струится голубой лентой среди полей, где там и сям мирно пасутся барашки. Короче, все устроено со вкусом, природа естественна и прелестна, какой и задумал ее Создатель. И я, вторя художнику, восклицаю: "Et in Arcadia ego!" Здесь я в Аркадии, Томасина.

Томасина. Да, маменька. Допустим.

Леди Крум. Чем она недовольна? Моим вкусом или моим переводом?

Томасина. И то и другое поправимо, маменька. А вот с географией у вас полный провал.

Леди Крум. С девочкой что-то стряслось. Буквально за ночь! Во всяком случае, вчера я за ней никаких странностей не замечала. Сколько тебе стукнуло сегодня?

Томасина. Тринадцать лет и десять месяцев, маменька.

Леди Крум. Тринадцать лет и десять месяцев... Гм... Рановато. Дерзить ей не подобает еще по крайней мере полгода. А иметь свое мнение и вкус в таком возрасте вообще не пристало. Господин Ходж, вы - безусловный виновник происшедшего. Вернемс к вашим затеям, господин Ноукс...

Ноукс. Благодарю, ваше сия...

Леди Крум. Вы, по-моему, слишком увлеклись романами госпожи Радклиф. И сад ваш списан с "Замка Отранто" или "Тайн Удольфо"...

Чейтер. Миледи, "Замок Отранто" написал Хорас Уолпол.

Ноукс (восхищенно). Уолпол? Здешний садовник?

Леди Крум. Господин Чейтер, покуда вы наш гость - дорогой гость, - автором "Замка в Отранто" будет тот, на кого укажу я. Иначе какой смысл принимать гостей? (Слышатся отдаленные выстрелы.) Что ж, палят уже на склоне холма... Я сама поговорю с лордом Крумом насчет сада... Обсудим... (Выглядывает в окно.) О! Ваш друг подстрелил голубя, господин Ходж. (Громко.) Браво, сэр!

Септимус. Думаю, это добыча вашего супруга или сына, миледи. Мой однокашник никогда не был охотником.

Брайс (выглядывает в окно). Верно! Его убил Огастес! Браво, мальчик!

Леди Крум (уже снаружи). Пойдемте же! Где мои адъютанты?

Брайс, Ноукс и Чейтер послушно идут следом. Чейтер задерживается лишь на мгновение - пожать Септимусу руку.

Чейтер. Мой дорогой, дорогой господин Ходж!

Чейтер выходит. Выстрелы слышны снова, гораздо ближе.

Томасина. Пах! Пах! Пах! Я расту под звуки ружейной пальбы, точно ребенок в осажденном городе. Круглый год - голуби и грачи, с августа - тетерева на дальних холмах, потом фазаны, куропатки, бекасы, вальдшнепы, кулики. Пах! Пах! Пах! А после - отстрел нагульного скота. Папеньке не нужен биограф, вс его жизнь - в охотничьих книгах.

Септимус. Календарь убоя. Смерть повсюду, даже "здесь, в Аркадии..."

Томасина. Подумаешь, смерть... (Окунает перо в чернила и идет к конторке.) Подрисую-ка отшельника. Что за эрмитаж без отшельника? Септимус, ты влюблен в мою мать?

Септимус. Вам не следует быть умнее старших. Это невежливо.

Томасина. А я умнее?

Септимус. Да. Гораздо.

Томасина. Прости, Септимус. Я не нарочно. (Прекращает рисовать и достает из кармана конвертик.) В музыкальную комнату заходила госпожа Чейтер. Принесла для тебя записку - чрезвычайной секретности, важности и срочности. Я должна передать ее секретно, срочно и... Слушай, а от карнального объятия не трогаются умом?

Септимус (забирая письмо). Непременно. Спасибо. Все, познаний на сегодня предостаточно.

Томасина. Вот та-а-ак... Он у меня похож на Иоанна Крестителя в пустыне.

Септимус. Весьма живописно.

Издали слышитс голос леди Крум. Она зовет Томасину. Та срывается с места и убегает в сад - веселая беззаботная девочка.

Септимус вскрывает письмо госпожи Чейтер. Смяв конверт, отбрасывает его в сторону. Читает, складывает и сует листок между страниц "Ложа Эроса".

Сцена вторая

Из затемнения возникает та же комната, в такое же утро, но в наши дни. Это становится мгновенно и безусловно ясно благодаря внешнему виду Ханны Джарвис. Иных свидетельств нет.

Следует сказать об этом еще несколько слов. Действие пьесы происходит попеременно то в начале XIX века, то в наше время, причем в одной и той же комнате. Вид комнаты - вопреки ожиданиям - нисколько не меняется. Она вполне соответствует обеим эпохам. Что касается реквизита - книг, бумаг, цветов и т.д., - нет необходимости заменять предметы быта, присущие началу прошлого века, современными - пускай соседствуют на одном столе. Однако вещи, используемые и в прошлом, и в настоящем, должны иметься в двух экземплярах, поскольку по ходу пьесы им необходимо постареть. Парк - как мы узнаем из диалога - претерпел существенные изменения. А вот то, что доступно зрительскому глазу, остается неизменным и не противоречит ни одной из эпох.