Пьер Бомарше: Севильский Цырюльник, или Тщетная предосторожность

* ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ *

Сцена представляет комнату Розины. Окно в глубине закрывает решетчатое жалюзи.

ЯВЛЕНИЕ I

Р а з и н а одна, держит подсвечник. Берет на столе бумагу и садится писать.

Марселина больна, люди все заняты, -- никто не увидит, что я пишу. То ли у этих стен есть глаза и уши, то ли некий злобный гений своевременно извещает обо всем моего Аргуса, но только я не успеваю слово сказать, шагу ступить, как он уже угадывает мое намерение... Ах, Линдор! (Запечатывает письмо.) Письмо все же надо запечатать, хотя я и не представляю себе, когда и как я могла бы его передать. Сквозь жалюзи я видела, что он долго беседовал с цырюльником Фигаро. Фигаро -- малый славный, он несколько раз выражал мне сочувствие. Вот бы мне с ним поговорить!

ЯВЛЕНИЕ II

Р о з и н а, Ф и г а р о

Р о з и н а (в изумлении). Ах, господин Фигаро, как я рада вас видеть! Ф и г а р о. Как вы себя чувствуете, сударыня? Р о з и н а. Неважно, господин Фигаро. Я умираю от скуки. Ф и г а р о. Верю. Жиреют от нее только глупцы. Р о з и н а. С кем это вы так оживленно беседовали? Слов я не могла разобрать, но... Ф и г а р о. С моим родственником, молодым бакалавром, подающим большие надежды: умен, чувствителен, одарен, весьма приятной наружности. Р о з и н а. О, весьма приятной, можете мне поверить! Как его зовут? Ф и г а р о. Линдором. У него ничего нет, но если бы он покинул внезапно Мадрид, он мог бы там найти хорошее место. Р о з и н а (беспечно). Он найдет себе место, господин Фигаро, непременно найдет. Если этот молодой человек действительно таков, как вы его описываете, то он не создан прозябать в безвестности. Ф и г а р о (в сторону). Великолепно! (Розине.) Но у него есть один большой недостаток, который всегда будет препятствовать его продвижению по службе. Р о з и н а. Так у него есть недостаток, господин Фигаро? Недостаток? Вы в этом уверены? Ф и г а р о. Он влюблен. Р о з и н а. Влюблен! И вы считаете это недостатком? Ф и г а р о. Откровенно говоря, это можно считать недостатком только потому, что он беден. Р о з и н а. Ах, как несправедлива судьба! А он вам назвал имя той, которую он любит? Я страх как любопытна... Ф и г а р о. Ставить об этом в известность вас, сударыня, меньше всего входит в мои расчеты. Р о з и н а {живо). Почему же, господин Фигаро? Я не болтлива. Этот молодой человек вам близок, меня он до крайности занимает... Ну, говорите! Ф и г а р о (лукаво смотрит на нее). Вообразите себе прехорошенькое существо, милое, нежное, приветливое, юное, обворожительное: крохотная ножка, тонкий, стройный стан, полные ручки, алый ротик, а уж пальчики! Щечки! Зубки! Глазки!.. Р о з и н а. Она живет в нашем городе? Ф и г а р о. Даже в этом квартале. Р о з и н а. Может быть, на нашей улице? Ф и г а р о. В двух шагах от меня. Р о з и н а. Ах, как это хорошо... для вашего родственника! А как ее... Ф и г а р о. Разве я ее не назвал? Р о з и н а (живо). Только это вы и забыли сказать, господин Фигаро. Скажите же, скажите скорей, -- кто-нибудь войдет, н я так и не узнаю... Ф и г а р о. Вам непременно надо это знать, сударыня? Ну, так вот, это... воспитанница вашего опекуна. Р о з и н а. Воспитанница... Ф и г а р о. Да, сударыня, воспитанница доктора Бартоло. Р о з и н а (в волнении). Ах, господин Фигаро!.. Право, мне что-то не верится. Ф и г а р о. И он горит желанием убедить вас в этом лично. Р о з и н а. Я трепещу, господин Фигаро! Ф и г а р о. Фу, сударыня, трепетать -- это последнее дело. Когда ты поддаешься страху перед злом, ты уже начинаешь чувствовать зло страха. К тому же я до завтра освободил вас от всех надзирателей. Р о з и н а. Если он меня любит, пусть он это докажет тем, что будет сохранять полнейшее спокойствие. Ф и г а р о. Ах, сударыня, могут ли покой и любовь ужиться в одном сердце? Бедная молодежь в наше время до того несчастна, что ей остается лишь один ужасный выбор: любовь без покоя или покой без любви. Р о з и н а (опускает глаза). Покой без любви... вероятно... Ф и г а р о. Ода, это очень скучно! Зато любовь без покоя, по-моему, гораздо заманчивее, так что, будь я женщиной... Р о з и н а (в замешательстве). Конечно, молодая девушка не может запретить порядочному человеку относиться к ней с уважением. Ф и г а р о. Вот именно, мой родственник вас глубоко уважает. Р о з и н а. Но, господин Фигаро, малейшая с его стороны неосторожность -- и мы погибли. Ф и г а р о (в сторону). Мы уж и так погибли! (Розине.) Вот если бы вы написали ему письмецо и строго-настрого запретили... Письмо имеет большое значение. Р о з и н а (подает ему письмо, которое она только что написала). Переписывать мне недосуг, но когда вы будете ему передавать, скажите... скажите непременно... (Прислушивается.) Ф и г а р о. Никого, сударыня. Р о з и н а. Что все это я делаю единственно из дружбы. Ф и г а р о. Само собою разумеется. Как же можно! У любви совсем другой пошиб. Р о з и н а. Единственно из дружбы, слышите? Боюсь только, как бы он, придя в уныние от стольких преград... Ф и г а р о. Еще сильнее не воспламенился? Помните, что ветер, задувающий свечу, разжигает жаровню, а мы с вами и есть эта жаровня. Стоит ему об этом заговорить, и от него так и пышет жаром; он и меня чуть было не распалил, а ведь я всего-навсего зритель! Р о з и н а. Силы небесные! Идет мой опекун. Если он вас застанет здесь... Пройдите через ту комнату, где клавесин, и как можно тише выйдите на улицу. Ф и г а р о. Будьте спокойны. (В сторону, показывая на письмо.) Это стоит всех моих наблюдений. (Уходит я соседнюю комнату.)