Михаил Дулепа - Господин барон

– Ну, для вас это не новость? Вы уже были под следствием и провели немало времени в тюрьме!

– Это была политика.

– Все так говорят!

– А вы проверьте. Я был арестован по делу, связанному с господином Михайловым, а он у вас признан узником совести.

Точно. Его до сих пор держат, ждут, пока эта самая совесть проклюнется и он хоть половину награбленного вернет.

– Ну-ну. У нас тут не любят рецидивистов! Советую сразу помочь следствию, это вам зачтется!

На вопрос, арестован ли я, он так и не ответил. Пока все идет, как планировалось… но это не надолго.

Чиновник, ища к чему придраться, поковырялся в пакете с отобранным у меня имуществом и радостно вытащил складник.

– Это нож!

– О, вы совершенно правы. Это нож.

– Вы всегда носите с собой оружие?

– Нет, я ношу нож, как любой нормальный мужчина.

– Так-так… он оскорбил меня, назвав ненормальным! – Последнее было сказано стоящему у двери полицейскому.

– Просто констатировал факт.

– Почему вы носите нож?

– Мне положено это делать. Видите ли, сообразно традициям моего народа… – Следующие пять минут я вываливал на француза все, что помнил из одной любопытной книжицы, стараясь поменьше гнать отсебятины. – Таким образом, поединок чести на кинжалах требует кинжала. Вот я и ношу с собой нож.

Чиновник даже потряс головой. А что он думал, не ему одному дано людей грузить! Хотя слабоват, слабоват. Или время тянет. Как я.

За дверью тем временем нарастал шум. Мельком глянув на часы, я удивился, нанятые мной журналисты должны поднять его только через сорок минут, а тут явно кто-то чего-то требовал, а иногда в речи мелькало «могила». Наконец, дверь открылась, и к нам зашли сразу несколько человек. Одного я точно знал и меньше всего ожидал здесь встретить.

Роже де Нюи, во всем блеске своего золота, с приветливой улыбкой слегка поклонился.

– Рад снова вас видеть, господин фон Гравштайн!

– Гравштайн? Это ошибка, он не…

– Это в самом деле ошибка, инспектор. И совершили ее вы! Господин комиссар, я хотел бы знать, в чем обвиняют моего друга и гостя, Александра Могила фон Гравштайна?

– Господин граф, что вы, пока никто никого не обвиняет…

– Молчите, инспектор, с вами будут говорить мои юристы!

Оторопев, я смотрел, как модельер, к которому служащие великой Республики почему-то обращались исключительно с титулованием, строит сразу двух полицейских, а те вяло и как-то без энтузиазма отбрехиваются. Комиссар, плотный усатый дядька, кидал злобные взгляды на допрашивавшего меня, как оказалось инспектора, и уверял, что вот-вот все разъяснится и дело будет решено ко всеобщему удовольствию. При этом он что-то не рвался меня освобождать, юля изо всех сил – видимо, все еще лелея надежду как-то меня упечь за ограбление.

– Вы задерживаете невиновного человека!

– Мы всего лишь попросили мсье Могиля… в смысле, господина барона, разъяснить некоторые аспекты, так сказать пообщаться…

– Ну что же, мы пообщались от души, я могу теперь идти?

– Э-э… я еще должен выяснить…

– Могу я тогда позвонить своему управляющему?

– Не уверен, что…

– Можете, господин барон. – Граф сердито взглянул на комиссара и, взяв со стола, протянул мне телефон. Спустя минуту мне ответил знакомый голос:

– Александэр?

Я переключил на громкую связь и доложился:

– Фон Шнитце, я в Париже, меня схватили по сфабрикованному обвинению.

Спустя секунду молчания, озадаченного вокруг меня и воинственного в трубке, старик утверждающе спросил:

– Прикажете собрать ополчение?

– Собирайте. Я могу объявить войну Франции?

– О, это интересный вопрос! В принципе – да.

– Отлично. Позвоните ярлу Эрику и сообщите, что я предлагаю ему завоевать Лютецию вместе со мной.

– Он будет в восторге, Александэр! Его предок однажды это уже сделал. – Полицейские смотрели на меня со все большим недоумением, а модельер расплывался в совершенно детской счастливой улыбке. – Но хочу заметить, что господин ярл сейчас лечится, у него сломана одна рука.

– Эгельберт, это Эскенланд завоевывать ему две руки надо было и то не получилось. На прекрасную Францию и одной хватит.

– Совершенно с вами согласен, господин барон!

Инспектор злобно засопел, комиссар сердито откашлялся, де Нюи с лукавой укоризной покачал головой. Ему я кивнул, извиняясь, и подмигнул.

– Хорошо. Что с фон Виндифрошем?

– Передаю дословно – он на точке три, все штатно.

– Замечательно. Если я не отзвонюсь до трех дня, объявляем войну!