Михаил Дулепа - Господин барон

Музей, скандал, переполох, громогласное заявление, истошный вой сигнализации, дым и крики – было весело! Впрочем, сейчас тоже не слишком скучно. Относительно удобный стул, полицейский у двери смотрит с любопытством, напротив изучает что-то важное в бумагах серый типчик из вездесущей касты бумажных крыс, причем периодически поглядывает на меня с оч-чень многозначительным видом. Ну-ну.

Ничего у него на меня нет, и глядит он так, просто подготавливая клиента в ожидании какого-то важного человека. Что в бумагах – тоже не секрет, там перечисление причин, по которым меня задержали, причем он уже пошел на четвертый, кажется, круг изучения. Видимо, понравилось описание, но это неудивительно, зрелище было забавным. Ну и совершенно ясно, что важное лицо появится не раньше, чем улетит мой самолет, билеты на который были внимательно изучены первым делом. Словно уехать из прекрасной страны вина, сыра и забастовок такое сложное дело.

Откинувшись поудобнее на спинку стула, я благожелательно улыбнулся полицейскому и, не обращая внимания на бубнилку, прикрыл глаза. Протестовать или требовать я не собирался. Во-первых, меня взяли «с поличным», а во‑вторых, не надо дергаться раньше, чем вам предъявят обвинение. Сколько народу так себе сроку добавили – не сосчитать. Смотрит многозначительно? Говорит что-то угрожающее? Нависает, пугает страшными карами? Не стоит обращать внимания на брехливых псов, опасаться нужно скалящихся.

– Так-так. Однако! – Чинуша, судя по звукам, аккуратно перелистнул последнюю страницу, подбил листы в пачку, ровняя… и зашуршал опять. Нет, он все-таки профессионал, уж лучше бы орал и угрожал, все меньше нервы трепались. Надо отвлечься, только вот чем?

Вздохнув, я начал вспоминать все, что послужило причиной моего попадания в участок. Прямо со вчерашнего утра.

Коварно заманенная в застенки «несчастная жертва» затихла только под утро (я, оказывается, еще очень даже!), а пробудившись, грозилась всеми карами, на что я, в свою очередь, ответил угрозой обвинения в колдовстве и скверном характере. Эх, были же времена, когда оный считался достаточным для бичевания и позорного столба! После чего сделал пару комплиментов и поскорее выпроводил, потому что при намеке на цепи и порку у «невинной пленницы» краснели щеки и учащалось дыхание.

Изнасилование в особо крупных размерах и особо циничным образом. Причем я – потерпевший. Довольная победительница покинула замок с торжествующей улыбкой, я остался оплакивать разгром в пыточной: дыба месяц стойко сносила издевательства, но на нас таки сломалась. Уж не знаю, повод это для огорчения или для гордости?

Впрочем, плакать долго не пришлось: сначала традиционный завтрак, потом я озадачил начальника стражи необходимостью найти тридцать человек в Париже, готовых сделать большую глупость задешево, а желательно, вообще готовых на все из одной только любви к глупостям. Гасконец озадаченно умолк, спросил, для каких надобностей, а после объяснений просиял, сказав, что легко соберет целую сотню. Задавать нетактичный вопрос, сколько он с них будет брать за участие в самом настоящем ограблении, я не стал.

Затем я сделал несколько звонков старым знакомым и пригласил к себе фон Виндифроша.

Элепар явился через полчаса и выглядел, как засидевшийся в квартире щенок, услышавший заветное «Гулять!» – разве только хвостом не вилял. Откуда он узнал о визите Аска и о просьбе вернуть реликвию, я не спрашивал; провинция, в одном месте сказали – и через минуту за десять километров уже обсуждают. Коллегу-барона я озадачил перевозкой ценного груза – коробки с надписью «Сувениры Гравштайна», которую он должен был довезти, не раскрывая, до отеля с забронированными мной номерами.

Собственно, как раз содержимое этой коробки и стало основой моего плана, одновременно грандиозного и гениального в своей простоте. Но не будь ее – нашел бы что-то другое. О чем-то надо было ночью думать, отвлекаясь от истязаний?

На утреннюю осаду я глядел одним глазом, отмечая в бумаге пункты готовящейся операции, так что момент, когда Марти схватилась в одиночку сразу с тремя итальянскими наемниками-туристами, пропустил. Вот Сато, молодец, не сплоховал, ворвавшись в ряды атакующих со слегка визгливым, но оттого гораздо более впечатляющим боевым матом на родном языке. Этот берсерк Восходящего солнца каждому выкинутому со стены вслед еще и кланялся, извиняясь! А потом виновато жался под гневным ором боевого подруга, которой не хватило жертв.