Александр Бушков - Дверь в чужую осень (сборник)

Капитан — уже с видом окончательно опамятовавшегося — встал перед нами и негромко распорядился:

— Никому ни слова! Обоих сейчас заменят — и оба ко мне в каюту!

Мы оба все еще пребывали в остатках транса. Не откликнулись, как полагается: «Есть, сэр!», а машинально кивнули головами совершенно по-штатски. В другое время он нас разбранил бы на чем свет стоит, но сейчас явно ни о чем подобном не думал. Приказал только:

— Если выйдем из тумана — малый ход, прежний курс!

И быстрым шагом вышел из рубки, вскоре мы увидели, как он говорит с командовавшим морскими пехотинцами сержантом. Очень скоро эсминец вышел-таки из тумана, под посеревшее к рассвету небо уже без единой звездочки. Я согласно приказу передал в машинное «малый ход».

Вахтенного матроса унесли. Минут через пять нам на смену появились старший помощник и матрос, а мы отправились к капитану. Оба впервые оказались в каюте у «старика», в другое время было бы даже любопытно, но теперь…

Капитан времени не терял. С ходу рявкнул:

— Парни, нужно срочно придумать какое-нибудь убедительное объяснение. Доложим все как было — никто не поверит. Это же натуральная Серая Погибель, вы что, салажата?!

А ведь действительно, она самая, тварь… Вы сами как-то говорили, что легенда о Летучем Голландце у вас давно и прекрасно известна. А легенда о Серой Погибели? Нет? Как же это она мимо вас прошла… У нас в штатах она среди моряков кружит с давних времен: досталась нам в наследство от британцев, но происхождение ее не британское — кажется, все идет от немцев, хотя точно я не выяснял, ни к чему было.

Именно так легенды и моряцкие побасенки и описывают Серую Погибель, неведомо как попадающую на борт корабля, и непременно на рассвете, обязательно в тумане. Насчет дальнейшего известны два варианта — одни говорят, что Серая Погибель каким-то загадочным образом губит только тех, кто, на свое несчастье, окажется на верхней палубе, например, штурвальный на старых парусниках. Другие считают, что она не успокоится,

Пока не уничтожит всех людей на борту, что именно этим и можно объяснить те случаи, когда в открытом море обнаруживали суда, где не осталось на борту никого живого, кроме собак-кошек-птичек. И трупов — ни единого. Судя по нашему случаю, случилось первое…

И правда, кто бы нам поверил?! Пусть даже трем сразу. Капитан повторил, нужно срочно придумать что-то более-менее убедительное, стоит нам возвратиться в порт, немедленно нагрянет комиссия по расследованию. Вахтенный мертвехонек, на лице — легкое удивление, страха нет. Нашего врача не стоит озадачивать вскрытием, все равно через пару часов придем на базу, пусть они и займутся.

Подумав, прикинув, рассудив и обговорив, кое-что придумали. Мы все трое увидели вдруг, как вахтенный падает, словно внезапно застигнутый сердечным приступом — на теле нет видимых повреждений, так что сойдет. Стрельба? Буквально сразу же встречным курсом справа по борту, близехонько, метрах в пятнадцати, прошел неизвестный военный корабль, силуэтом похожий на японский эсминец. Поздно было бы наводить орудия и пулеметы, да и корабль мог все же оказаться нашим, но горячая ирландская душа капитана не выдержала, открыл пальбу. Именно такую запись «старик» и намеревался занести в вахтенный журнал. Не Бог весть какая версия, но ничего другого не придумать…

И ведь пошло! Комиссия, конечно же, нагрянула очень быстро, наши объяснения приняла: у вахтенного, как показало вскрытие, и в самом дело случился обширный сердечный приступ, в просторечии именуемый «разрывом сердца». В тумане, случалось, корабли и гражданские суда не то что расходились в опасной близости, но и сталкивались. Кое-как проскочила и «горячая ирландская душа». Один из членов комиссии, правда, мне задавал (и рулевому тоже) не так уж и хитро сформулированные наводящие вопросы, сводившиеся к одному: а не был ли «старик» пьян? Мы оба категорически заявили: ничего подобного. Другие члены комиссии коллегу поддерживать не стали: капитан был на хорошем счету, какое там пьянство на мостике…

В общем, расследование не затянулось, наши объяснения были приняты безоговорочно. Только один из членов комиссии, корабельный инженер, как и я, разве что выше по званию, уже позже, неофициально, спрашивал: не считаю ли я, что японцы применили какое-то новое секретное оружие, вызвавшее сердечный приступ у здорового, как бык, матроса? В те времена давненько уже ходили россказни о разнообразных «лучах смерти». Еще до войны мне приходилось читать фантастический роман «Голубой луч», он в Штатах был очень популярен, переводился и в Европе. Я ответил, в общем, то, что думал: окажись это и в самом деле «луч смерти», он непременно скосил бы и нас, вряд ли стекла в рубке могли послужить серьезным препятствием. Он со мной согласился и разговор прекратил.