Гай Орловский - Ее Высочество

Я пожал плечами, а Рундельштотт сказал усталым голосом:

– Останутся. Хотя лучше бы, если бы разбежались и каждый, запершись в своем замке, поднял мятеж…

– Им всем есть, – сказал Фицрой в сомнении, – что терять. Так что хорошо лишь вольным птицам.

– Эй, вольная птица, – сказал я предостерегающе, – принцессу не вырони.

Он гордо ухмыльнулся.

– Завидовать нехорошо!

Принцесса приподняла голову от его груди, ласково и кротко улыбнулась ему и снова опустила на такое надежное место, под которым бьется настоящее мужское сердце, слегка толкая ее в щеку.

Рундельштотт бросил на нее беглый взгляд, лицо стало задумчиво встревоженным.

– Самое позднее, – сказал он, – ее высочество хватятся утром, если именно утром приедут к этому замку, что маловероятно. Скорее всего у нас где-то около недели, а то и больше…

Я сказал предостерегающе:

– Опыт показывает, что под кем-то лед трещит, а под нами ломится. Так что скорее всего как раз утром и хватятся. Не обязательно из столицы кто-то прибудет. Могут просто из села пригнать овец для нужд охраны, а если никто не выйдет принять, то встревожатся.

– Вот крику будет, – сказал Фицрой мечтательно. – Примчатся из города, всех начнут судить… Надеюсь, король казнит самых наглых…

Рундельштотт прервал:

– Тогда у нас не больше четырех часов. А меньше – да, может. Потому спускаемся с холма и берем направление на восток.

Фицрой сказал ошалело:

– Нам надо на юг! А на востоке у нас что, Гарн или Верхние Долины?

Рундельштотт вздохнул, а я сказал хмуро:

– Фицрой, вот даже Понсоменер все понял. Погоня бросится в ту сторону, куда мы должны помчаться, и уже к обеду догонит и поймает. Так что все верно, пойдем в сторону Верхних Долин, а там сделаем крюк и свернем в Нижние.

Фицрой сказал с сомнением:

– Ход не слишком хитрый. Могут догадаться и тоже послать погоню на запад.

– Пошлют, – подтвердил я, – на запад, на восток и даже на север. Но все-таки основная масса ринется догонять в южном направлении. Даже дурак понимает, через неделю, если по прямой, будем в Нижних Долинах, даже в самом Санпринге!..

Рундельштотт проворчал:

– Самые быстрые конники пойдут на юг, перекрывая все дороги в Нижние Долины.

– И не только дороги, – сказал я. – Думаю, на всех холмах и скалах расставят наблюдателей. Еще и по лесам будут носиться как ошпаренные конные разъезды.

– Хорошо-хорошо, – вскрикнул Фицрой, – чего вы все навалились? Что, и поумничать нельзя? Да еще перед ее высочеством? Я ей тоже хочу понравиться!

Адрианна мягко улыбнулась:

– Дорогой Фицрой, ну как вы можете не нравиться? Вы такой… чудесный. И я так счастлива, что возвращаемся домой… хоть и кружным путем. Но вы мужчины, вы умнее, вас нужно слушаться.

Фицрой заулыбался, но во взгляде, который метнул на меня, было горькое сожаление. Вот, дескать, кому-то идеальная жена достанется.

– Ваше высочество, – сказал он пламенно, – я бы вас домчал на своих белоснежных крыльях… если бы отросли! Да вот наш мастер Рундельштотт что-то темнит. Говорит, не может. Брешет! Может, просто не хочет расставаться с вами так скоро.

Она спросила простодушно:

– А вы хотите меня вернуть побыстрее?

– Да, – пламенно ответил Фицрой и, сообразив, что попал в свою же ловушку, пояснил торопливо: – В королевском дворце у вас есть все, а здесь только мы!

Она сказала слабеньким голоском:

– Так это замечательно…

– Правда?

– У меня, – заверила она, – никогда не было таких друзей.

– Я самый лучший, – заверил он пламенно. – А эти трое так себе.

Я посматривал на Фицроя с неудовольствием, принцессу он закутал в плащ так, что смотрится как младенец, которого вынесли погулять на свежем воздухе. Вот уже третий час едут, не меняя положения: она сидит у него на луке седла, прижавшись к его груди, а он бережно обнимает ее, а вдруг да заснет и брякнется коню под копыта.

Лучше бы, чтобы ее вез, скажем, Рундельштотт. А то сейчас нас только двое, способных сражаться. Даже два с половиной, все-таки Рундельштотт то может, то не может…

На первом же привале Фицрой торопливо соскочил на землю и принял упавшую ему в руки принцессу, по-прежнему закутанную в плащ так, что торчит только мордочка.

– Не завидуй, – шепнул за спиной Рундельштотт.

– Что? – изумился я. – Меня раздирает сочувствие!..

– Да? Взрослеешь, видать…

– Я такой взрослый, – заверил я, – седая борода за мной на три шага тащится! Вся уже в репьях, как хвост бродячей собаки… Такая, незримая борода, я же как бы волшебник. Или чародей, вечно путаюсь. Но лишь бы не колдун! Хотя вообще-то разницы так и не понял.