Михаил Ланцов - Русский медведь. Царь

– Ну что, друзья… – улыбнувшись, произнес Владимир, – пожалуй, теперь можно и в город входить.

– Ваша милость, – робко заметил Евдокимов. – Но ведь их отступает изрядное количество. Бой в городе неизвестно чем закончится.

– Сейчас они испуганы и деморализованы. И не способны сражаться. Если мы дадим им время на приведение себя в порядок, то снова будет бой. Или того хуже – они малыми отрядами разбредутся по степи и станут нам гадить. Нет, этого допустить нельзя. Вы с нами? – поинтересовался герцог у представителя хань.

– Конечно, – с почтением кивнул тот.

– Генерал, трубите атаку.

– Есть! – козырнул тот и передал приказ дальше по этапам…

Император Канси стоял в небольшом неприметном домике на краю города и каким-то стеклянным взглядом смотрел на поражение. Дымы. Трупы. Бегущие солдаты его армии… и вышедшие цепи русских, идущие следом. Жидкий треск выстрелов. Время от времени кто-то в цепи наносил удар милосердия раненому противнику. Ибо все понимали – оказывать тому медицинскую помощь некому и некогда. А значит, умрет. Почти наверняка умрет, только в мучениях от заражения или просто от потери крови.

– Демоны… – тихо произнес Император. – Они не люди, а какие-то демоны…

– Отец…

– Мы проиграли.

– Но мы можем отступить и…

– Чтобы бесславно погибнуть в степи, убегая от них? – горько усмехнулся Император. – Пришло наше время.

– Отец… но…

– Ты хочешь продолжить борьбу. Но с кем? За это лето мы потеряли почти всех своих воинов. В кочевьях только дети, старики да женщины. Им нужно вернуть хоть немного мужчин. Хотя бы тех, что пережили эту бойню. Пойми, сын, речь не о том, победим мы или проиграем. Нет. Мы уже проиграли. После этого чудовищного поражения мы еще очень долго оправиться не сможем. Если вообще когда-нибудь сможем. Речь идет о том, какова станет плата за разгром… Погибнем только мы с тобой или заберем с собой еще и наш народ. Ты понимаешь, сын?

– Да… отец… – совершенно подавленно ответил сын Иньти – лучший военачальник Императора Канси.

11 апреля 1709 года. Москва

Война на востоке закончилась. И для России наступило перемирие. Нет. Не мир. До него еще было далеко. Но несколько лет покоя появились. Как раз столько, чтобы привести себя в порядок и встретить новую опасность лицом к лицу.

Меньшиков вошел в небольшой зал с тихой камерной обстановкой. Новая полевая форма, три года как утвержденная, сидит безукоризненно, радуя густым миртовым цветом [74] Миртовый цвет – разновидность зеленого. В Hex-кодировке обозначается как #21421e. Этот цвет пришел в качестве основного цвета полевой формы для пехоты и кавалерии в 1706 году после отмены темно-лазурного, который остался только на парадной форме. и латунными пуговицами. Сапоги блестят. Да и вообще – орел. Хоть портрет пиши. А в помещении его ждут. Ну – те, кого Государь пригласил для беседы: журналисты и несколько придворных литераторов.

С ними вообще здорово было все придумано – к каждому отряду крупнее роты была приписана группа из журналиста, ведущего записи о событиях, и фотографа, стремящегося запечатлеть их на фотокарточках. А уж с дивизией и шхунами герцога шли вообще целые делегации. Даже умельцы с этими странными приспособлениями, что снимают длинные ленты фото… [75] Речь идет о первых экспериментальных аппаратах для снятия кинолент с ручным приводом. Наладив промышленное производство азотной кислоты, Петр не забыл и о целлулоиде с его производными. Начав продвигать не только более удобные в применении фотографические аппараты, но и первые попытки кинокамер. Ведь кино, как известно, важнейшее из искусств для широких масс homo sapiens. Ибо проще всего воспринимается, требуя минимальных усилий мозга. А значит, удобнее для донесения правильной позиции в тех или иных вопросах. Непонятно только, для чего.

Фотография. Двадцать лет назад о ней никто и слыхом не слыхивал. Довольствуясь лишь картинами, причем далеко не всегда сносными. Чтобы ты вышел узнаваемым – требовалась либо большая удача, либо еще большие деньги. Ведь шарлатанов криворуких было в избытке, а умеющих хорошо рисовать – по пальцам перечесть. Да и долго это. А сейчас в одной только Москве уже шесть публичных фотомастерских плюс одна государева. По всей России же их можно смело три десятка насчитать, ежели не учитывать потихоньку плодящихся энтузиастов. И их количество стремительно стало увеличиваться сразу после начала выпуска простого в использовании и дешевого фотографического аппаратика, который как две капли воды был похож на знаменитый Kodak Brownie 1900 года. Простой и дешевый. Так что теперь очень многим была по карману подобная «игрушка», стремительно увеличивая клуб фотографов.